Книга Никогда не предавай мечту, страница 48. Автор книги Ева Ночь

– Ты не сказал ничего такого, наверное. Но… позволь мне двигаться в собственном ритме. Иногда… я ощущаю, словно тону. И не могу выкарабкаться. Может, я трусиха, перестраховываюсь. Это как в первом сексуальном опыте. Я не готова. Не дави на меня, пожалуйста.

У Макса опускаются руки. С громким шелестом падает упаковка с фартуком на пол.

– Прости. Я опять накосячил. И у меня нет вазы. Но есть банка, она должна подойти. Не очень эстетически верное решение, зато цветы получат воду.

– Ты не обиделся? – ей важно услышать и увидеть реакцию.

– Нет, – качает Макс головой. – Скорее, злюсь сам на себя. Досадую. Слишком резкий. Не хватает терпения. Хочешь, я приготовлю обед?

– Хочу.

– Мне повязать фартучек? – криво улыбается он.

– Не надо, – наклоняется Альда к полу и забирает упавшую упаковку. – Пусть полежит.

Макс двигается всё лучше. Тело у него упругое, мышцы так и играют. Скоро он забудет о протезе – и многое изменится. И это добровольное затворничество, и желание возиться с неподатливым материалом – холодной Альдой, что делает шаг вперёд и три – назад.

Это не самобичевание. Это приступ предельной честности, когда смотришь правде в глаза, не пытаясь приукрасить действительность.

Но кое-что останется: танцы. Она пришла к нему для того, чтобы танцевать. Но сейчас, именно в эту минуту, нужна передышка.

Альда ставит розы в банку, что даёт ей Макс. Они гармонично смотрятся на столе. Вписываются в очень мужскую комнату. Такие штрихи дают окружающим понять: здесь появлялась или постоянно живёт женщина.

Альда не жалела, что решила пожить с Максом. Так они лучше научатся понимать друг друга. Ей нужна передышка и новизна ощущений. А если что-то пойдёт не так, всегда можно вернуться домой. Стены будут стоять и ждать. Их не надо кормить. С ними не нужно вежливо разговаривать, как с матерью.

Мать опять твердила о Коле. Чем таким этот парень околдовал её? Зачем ему нужна Альда, когда им и поговорить-то не о чём. У каждого теперь – своя жизнь. Насколько она знала, у Коли очень хорошо сложились дела с новой партнершей и поддержкой со стороны влиятельных лиц. И материнская настойчивость сбивала с толку.

Но лучше о Коле подумать потом. Или вообще не думать. Пусть что хотят, то и делают. Как страус, головой в песок. Ну и что? Она заслужила наконец-то делать всё, что требует душа. Жить на полную катушку, разговаривать с Максом, посещать центр реабилитации, общаться с Грэгом и Юлией. Оживать, в конце концов, она заслужила. Просыпаться, если получится. Она всё ещё не верила, что у неё получится.

Альда косится на фартук. Нет. Потом. Когда-нибудь. И отправляется на кухню к Максу. Он напевает что-то под нос. Мышцы так и играют под короткими рукавами футболки. На то, как движется его тело, можно смотреть часами. Но он замечает её. Почти сразу. Оборачивается живо.

– Мясо, овощи. Можно салат сделать. Или молочка на выбор: кефир, обезжиренный творог и фрукты.

Хочется прикоснуться к нему. Лбом прижаться к груди. Почувствовать руки на плечах и, наверное, услышать что-нибудь ободряющее. Но он лишь стоит у плиты. Не делает шагов, чтобы сблизиться. Альда садится на стул – на его стул в углу – и прижимается спиной к стене.

– Апельсины, – то ли просит, то ли требует. Следит, как Макс достаёт из холодильника оранжевые плоды, моет и ставит перед ней на тарелке. Три оранжевых круглых солнца. Сочные и вкусные.

Альда катает плод в руках, как мяч. Греет его в ладонях.

– Хочешь, я почищу? – Макс стоит, опёршись на столешницу.

– Не надо. Я люблю их со шкурой. Нравится сочетание тёрпкости и сладости.

– Надо попробовать, – бормочет он и тянется к тонкому ломтику – прямо из-под ножа. Альде страшно, что она могла тяпнуть Макса по пальцам.

Макс жуёт и не кривится. Мужественно глотает.

– Интересно. Я даже желание загадал. Впервые ем так.

Он больше не делает попыток притронуться, даже случайно. Очень осторожный и… вежливый, наверное.

Они обедают, разговаривают, смотрят фильм. И вот это дистанцирование убивает её. Выпивает по капле уверенность. Ввергает в одиночество – невыносимую величину, когда кажется, что ты – песчинка в очень большой комнате. Такая ничтожная, что все проходят мимо, не замечают, не видят, не пытаются найти.

– Что ты читаешь? – спрашивает Макс, когда ей наконец-то удаётся успокоиться и погрузиться в свой мир, собственные мысли и ощущения.

Альда нехотя откладывает планшет и поднимает глаза.

– Замятин «Мы», – ей не хочется, чтобы он злился или чувствовал себя неловко. Но Макс только кивает головой и утыкается в ноутбук. Ищет в сети. Она знает.

– Нет нужды читать то же, что и я. У тебя же были какие-то свои предпочтения?

Он поднимает голову, смотрит ей в глаза.

– Ты удивишься: я не очень любил книги в прошлом. Хватало чего-то другого. Дни, расписанные, как по нотам. Вихрь, танцы, друзья, драйв. Было всё. Не хватало уединения и тишины. Но тогда я не нуждался в этом. И книги мне были не нужны. Так, необходимое. Учебники, школьная программа. Обязаловка. А без неё как-то не доходили ни руки, ни желания. Не пересекалось. А сейчас… потребность. Читать и думать. Размышлять и проживать чужие жизни, как свои. Но для этого нужно найти свою книгу. Ту самую, что трогает, цепляет, не оставляет равнодушным. А у тебя есть вкус. Чутьё. И если получилось раз, получится и ещё. Я уверен.

Он снова опускает голову. Альда смотрит, как он хмурит брови. Как глаза его бегают по строчкам. Упрямо сжатые губы.

Ей бы отстраниться. Углубиться в чтение и забыть хотя бы на время. Но это выше её сил – его отстранённость, когда он рядом.

– Макс, – зовёт она, – и он тут же откликается. Отрывается от монитора. – Не нужно избегать меня.

Она видит, как он сглатывает. Как дёргается кадык на шее.

– Ну, что ты, Альда, – откладывает он ноутбук в сторону. Протягивает руку – раскрытую ладонь. – Это… другое. Я боюсь сломить тебя своим напором. Сегодня я это понял. Не хочу, чтобы ты подчинилась и сделала то, что тебе не нравится. Я… не наказывал тебя, нет. Притормозил, как ты и просила. И тебе достаточно было самой коснуться меня. Дать понять, что хочешь, чтобы и я притрагивался к тебе. Это… нелегко порой контролировать. Но прилипчивым и навязчивым я быть не хочу.

Альда придвигается к нему. Ближе. Ещё ближе, пока их плечи не соприкасаются. Он вздыхает шумно и облегчённо. Она расслабляется рядом и кладёт ему голову на плечо. Они замирают, не в силах нарушить краткий миг единения.

У неё не просто ёкает внутри. У неё там огромный стесняющий узел – от груди и до места, откуда начинаются ноги. Это похоже на раскалённый докрасна металл – жидкий, колышущийся, жаркий. Ей трудно дышать и сложно сглотнуть.

Макс осторожно обнимает её одной рукой. Придвигает ближе к себе. И она вздрагивает, будто ток бежит по венам и покалывает, рассылает по всему телу крошечные томительные разряды.