Книга Меч и Цитадель, страница 41 – Джин Вулф

– Полагаю, он будет возвращен мне, когда мы с сыном уйдем. Что вы сделали с мальчиком?

Ответа не последовало. В молчании оба обошли меня с двух сторон и двинулись вперед, в ту самую сторону, куда направлялись мы с маленьким Северианом. Чуть поотстав, я зашагал за ними.

Место, куда меня отвели, я мог бы назвать деревней, однако на деревню в общепринятом смысле слова, такую, как Сальт, или хотя бы кучки автохтонских хижин, иногда называемые деревнями, она не походила ничуть. Деревья там были огромнее и отстояли одно от другого гораздо дальше, чем в любом лесу, где мне довелось побывать, а густая листва их крон, смыкаясь в нескольких сотнях кубитов над головой, укрывала «деревню» непроницаемым зеленым пологом. Казалось, эти громады растут здесь на протяжении многих эпох: к двери в одном из стволов вела лестница, а кроме двери, в стволе имелись и окна. Ветви другого, соседнего дерева служили фундаментом дому о пяти, а то и шести этажах; с сучьев третьего свисало нечто вроде гнезда исполинской иволги. Открытые люки под ногами, очевидно, вели в рукотворные подземелья.

Меня подвели к одному из люков и велели спуститься вниз по грубой работы трапу, ведущему в темноту. На миг меня, сам не знаю отчего, охватили дурные предчувствия: уж не ведет ли он далеко-далеко, к глубочайшим пещерам вроде тех, что лежат под темной, как ночь, сокровищницей людей-обезьян? – но нет, все мои страхи оказались напрасны. Спустившись с высоты, превосходившей мой рост разве что вчетверо, а после, миновав нечто вроде занавеси из ветхой циновки, я оказался в тесной подземной комнатке.

Люк надо мною захлопнули, оставив меня в темноте. Ощупью обследовав комнату, я обнаружил, что она вправду невелика – примерно три на четыре шага. Стены и пол оказались земляными, потолок – из неошкуренных бревен, а никакого убранства внутри не нашлось.

Схватили нас примерно посреди утра. Еще семь страж, и наверху стемнеет. До этого меня, может статься, отведут к кому-нибудь, облеченному властью. Если так, всеми силами постараюсь убедить его, что мы с ребенком совершенно безобидны, а значит, нас лучше всего отпустить с миром. Если нет, взберусь по трапу наверх и попробую выломать люк, а пока остается только сидеть и ждать.

Нет, сон меня не сморил, в этом я совершенно уверен. Я просто воспользовался способностью призывать к себе прошлое и с его помощью если не телом, то духом покинул мрачное подземелье. Какое-то время, как в детстве, наблюдал за живностью в некрополе за стеной Цитадели. Любовался стрелами гусиных стай в небе и кроликами да лисами, порой пробегавшими мимо. Снова резвились они передо мною, в траве, а с течением времени начали оставлять цепочки следов на снегу. Снова я, подойдя к Трискелю, лежавшему замертво среди растерзанных трупов зверей на задворках Медвежьей Башни, увидел, как он встрепенулся и поднял голову, чтобы лизнуть мою руку. Снова сидел я рядом с Теклой, в ее тесной камере, где мы столько раз читали друг другу вслух и, прерывая чтение, спорили о прочитанном.

– Весь мир утекает в небытие, будто вода в часах, – сказала она. – Предвечный мертв, и кто же воскресит его в грядущие века? Кому такое по силам?

– Ну разумеется, – отвечал я. – Часы и должны останавливаться со смертью хозяина.

– Суеверие! – Забрав у меня книгу, Текла взяла меня за руки. Ее длинные пальцы оказались холодны, точно лед. – Когда хозяин лежит на смертном одре, подливать в часы воду некому. С его смертью сиделки смотрят на циферблат, чтобы отметить время. И только после, взглянув еще раз, замечают, что часы встали и время неизменно.

– То есть они умирают прежде смерти хозяина? Тогда, если вселенная стремится к концу, это не значит, что Предвечный мертв, – возразил я. – Это значит, что он никогда не существовал.

– Нет, он болен, серьезно болен. Оглянись вокруг, Севериан, взгляни на эти темницы, на эти башни над головой. Ты хоть понимаешь, что ни разу в жизни к ним не приглядывался?

– Если так, он еще может попросить кого-нибудь долить воды в механизм, – рассудил я, а затем, сообразив, что сказал, покраснел.

Текла расхохоталась:

– Не видела я, чтоб ты хоть раз вспомнил об этом, с тех самых пор, как впервые сняла перед тобою платье! А потом поднесла твои ладони к грудям, и ты покраснел, будто плод кофейного дерева, помнишь? «Попросить кого-нибудь долить воды»! Ха! Где же наш прежний юный атеист?

Моя ладонь легла на ее бедро.

– Как и в тот день, смущен перед лицом божества.

– Так, значит, в меня ты тоже не веришь? Хотя, пожалуй, и правильно. Должно быть, я лишь то, о чем грезит всякий юный палач, – прекрасная пленница, еще не изувеченная пытками, призвавшая тебя, чтоб утолить похоть.

– Такие грезы, как ты, за пределами моей власти, – со всей возможной галантностью объявил я.

– А вот и неправда: я ведь сейчас в твоей власти!

И тут в камере, кроме нас с Теклой, появился кто-то еще. Я оглядел запертую дверь и лампу с серебряным отражателем, обвел взглядом все уголки. Вокруг на глазах темнело, вместе со светом исчезла и Текла, и даже я сам, но вторгшийся в мои воспоминания о нас исчезать не спешил.

– Кто ты и чего от нас хочешь? – спросил я.

– Ты прекрасно знаешь, кто мы такие, а мы знаем, кто таков ты.

Ответ прозвучал холодно, властно – пожалуй, столь властного тона я в жизни еще не слышал. Сам Автарх говорил куда мягче.

– И кто же я?

– Севериан из Несса, ликтор города Тракса.

– Да, я – Севериан из Несса, – подтвердил я. – Но я больше не ликтор города Тракса.

– Вернее, тебе очень хотелось бы, чтобы мы в это поверили.

Вновь тишина.

Спустя какое-то время я понял, что дознаватель попросту не желает снисходить до расспросов: желаешь-де на свободу, оправдывайся сам. Тут мне ужасно захотелось схватить его (более пары кубитов разделять нас никак не могло), однако я понимал, что он наверняка вооружен такими же стальными когтями, как и стражники на тропе. Кроме этого, мне уже довольно давно хотелось вынуть из ладанки Коготь, хотя большую глупость трудно себе даже представить.

– Архонт Тракса, – сказал я, – пожелал, чтоб я лишил жизни одну женщину. Вместо этого я отпустил ее, а сам был вынужден бежать из города.

– С помощью магии миновав все воинские караулы.

Я всю жизнь полагал всех самозваных чудотворцев мошенниками, но сейчас некие нотки в голосе дознавателя намекали, что, пытаясь обмануть других, они склонны обманываться сами. Да, в его замечании чувствовалась насмешка, но вовсе не над магией – надо мной.

– Возможно, – заявил я. – Что ты можешь знать о моих силах?

– Они не столь велики, чтоб вызволить тебя отсюда.

– Освободиться я еще даже не пробовал, однако на свободе уже побывал.

Дознаватель заметно встревожился:

– На свободе ты не был. Ты просто призвал дух этой женщины!