Онлайн книга «Севастополь в огне. Корабль и крест»
|
Девушка вышла из госпиталя и несколько раз вдохнула полной грудью свежий воздух. С травы навстречу ей поднялись Даниил и Вернигора, который только сейчас хорошенько разглядел Дашу и смотрел на нее с таким восхищением, что она поневоле опустила глаза. – Здравствуйте, Дарья Васильевна! – поздоровался с ней Даниил. – Здравствуйте, Данила Михайлович! Серб начал молча разворачивать свой сверток. – Представьте же мне вашего товарища. – Пластун восьмого пластунского батальона Омельян Вернигора! – сам себя представил Емельян. – Как же вас по отчеству? – По отечеству мне зваться еще рано, годами не вышел. Братья Омелькой зовут. – Да я-то вас так звать не могу! Какой же вы Омелька? Даниил тем временем развернул свой сверток, и в его руках оказалось богатое английское шелковое платье. Он подошел к Даше и приложил его к ее стройной фигуре. Оно явно было великовато ей. – Ушить его надо, – сказал сам себе Даниил. – Что это такое? – с изумлением спросила Даша. – Поклон от меня. Презент. – Да где же вы взяли?! Даниил немного помедлил, думая, как бы лучше уклониться от ответа. – От сердца! – наконец-то сказал он. – Мы в траншее его отбили, за третью линию ходили, – спокойно проговорил Вернигора. – Где же эта женщина теперь? – спросила Даша. – Женщины никакой не видали, трофеем взяли, – ответил пластун. – Вы прямо какие-то пираты! Уберите немедленно! – возмущенно проговорила Даша. На лице Даниила отразилось глубочайшее разочарование. Он вздохнул и начал сворачивать платье. Но в глубине души Даша была очень тронута этим презентом Даниила. Глаза ее смеялись и все чаще встречались с глазами Вернигоры. – Давайте пройдемся, только немного, – проговорила Даша. Вернигора подошел и неумело, крендельком, подал ей руку. – Кто же так с дамой обходится, Емельян без отчества? – заявила Даша, придала руке Вернигоры правильное положение, оперлась на нее и пошла рядом с ним. Сделав несколько шагов, девушка обернулась к Даниилу, который сунул сверток с платьем под мышку и остался на месте. – Данила Михайлович, вы с нами? – спросила Даша. Елецкий заглянул в госпитальную палатку. В свете масляных фонарей, привешенных к стойкам, раненые метались по кроватям, бредили. Только самые тяжелые лежали неподвижно, устремив потухший взор к потолку. Елецкий проскользнул внутрь, остановился, скользнул взглядом по лицам раненых. Он увидел того человека, который ему был нужен, и быстро пошел по проходу между койками. Слейтер спал тревожным, прерывистым сном. Елецкий склонился над ним. Тень упала на лицо Слейтера. Он вдруг резко открыл глаза, узнал Елецкого, в ужасе отодвинулся и хотел закричать, но тот мгновенно зажал ему рот ладонью и придавил голову к подушке. – Али что-то сказал? – спросил Биля у Екатерины Романовны. Они стояли около коновязи, у которой теперь пустовало одно место. Конь Били радостно заржал, узнав хозяина, и тот ласково потрепал его пшеничную гриву. – Куда там. Ни слова! Только дал мне билет, двадцать пять рублей, – горестно ответила Екатерина Романовна и достала из кармана фартука бумажку. – Вот. – Я так понимаю, что обратно Али Битербиевича ждать нам не приходится, – проговорил Биля, и хозяйка дома вдруг залилась слезами. – Что это у вас на дождь пошло, Екатерина Романовна? – спросил есаул. – Скоро вы все меня покинете. Одна опять буду. Биля только развел руками, отвернулся и двинулся к хате. Войдя в нее, он подошел к своим вещам, висящим на стене под чистейшей белой простыней, выстиранной Екатериной Романовной. За столом сидел Кравченко и проверял какие-то бумаги. – Исправно все? – спросил Биля, надевая портупею. – Аттестат как надо выписан. Только сомнительно мне, что мы свои кормовые получим. А это уже было бы в самый раз! – ответил Кравченко и тяжело вздохнул. – Что от царя нам положено, то, брат, шалишь! Мы коней опилками кормить не будем. Получим все до копеечки! – заявил Биля. Кравченко скептически покачал головой и сказал: – Жалует царь, Григорий Яковлевич, да не жалует псарь. Балаклава, Крым Кэтрин читала книгу. Когда что-нибудь особенно захватывало ее внимание, лицо девушки приобретало трагическое, беспокойное выражение. Но все эти трагические маски, сменяющие друг друга, не имели никакого отношения к внутреннему состоянию. Именно так выражался интерес к событиям, о которых она узнавала. – Разрешите? – раздался за ее спиной голос Елецкого. Кэтрин вздрогнула от неожиданности и обернулась. – Да, конечно, прошу вас. Елецкий вошел в палатку, поклонился и сказал: – Я только что встретил мистера Ньюкомба, он попросил меня подождать его здесь. Вы не возражаете? – Если вам не трудно, подождите его на улице. Елецкий слегка улыбнулся и пошел к выходу. Кэтрин заметила эту улыбку, не сулящую ей в будущем ничего хорошего. Но выйти он не успел. В палатку влетел разъяренный Ньюкомб. – Проклятье! Все эти тупицы вытесаны из одной деревяшки! – громко заговорил он. – Они не дают мне людей, и это после тех сведений, которые я добыл для них! Видите ли, им надо готовить штурм! Не только одна несчастная рота, но и целый батальон там уже ничего не решает! Траншеи подошли на сто футов к бастионам русских. Это конец. Это вы? – Наконец-то он заметил Елецкого. – Зайдите позднее, мне сейчас не до вас! Елецкий улыбнулся еще раз, вышел, однако тут же обогнул палатку и остановился послушать дальнейший разговор Ньюкомба и Кэтрин. – Черт бы их подрал! Я задушил бы одних этих недоумков кишками других, – бушевал Ньюкомб, расхаживая по палатке. – Генри, прошу тебя в моем присутствии избегать таких выражений! – сказала Кэтрин, уставшая слушать его. – А? Что? Ах, да! Но здесь не Лондон, мисс Кортни! Кэтрин вспыхнула и отложила книгу. – В этом я уже слишком хорошо убедилась! – произнесла она и встала. – Что вы хотите этим сказать? – Хотя бы то, что я попросила бы вас не пускать к нам всякую сволочь! Даже если наш дом – всего лишь эта палатка! – Если вы о Елецком, то хочу заметить, что этот человек по рождению джентльмен и действительно князь. Он довольно рано сбился с пути, укокошил карточного шулера, стал героем прелюбопытнейшего уголовного процесса и угодил на каторгу. |