Онлайн книга «Обмен заложниками»
— Ты уже жил здесь, когда пришла Лэлли, а потом Макс. Ты — единственный, кто претендует на какое-то бессмертие. Если это правда, то ты чужак, Дункан. Я хочу, чтобы ты открыл карты. — Ты видишь здесь вход или выход? Начало или конец? — Дункан всего лишь положил ему руку на плечо, а Стасу показалось, что к горлу прижато холодное-холодное лезвие. — Здесь нет времени, дружок, нет верха и низа, нет ничего! Только эти дурацкие плитки, от которых кружится голова, и несколько Последних. Спрячься, подожди, пока простаки найдут друг друга в лабиринте, покажи, что ты свалился с Луны и ничего не понимаешь, дай им провести экскурсию на правах старожилов… Знаешь, северянин, я не очень-то верю в ваши байки про двалов, радиацию и грипп-детоубийцу… — Что же ты остановился? — Стас покосился через плечо. — Нас здесь шестеро. Дункан отпустил его и отошел в сторону. Коснулся туманной стены, погрузил в нее пальцы, кисть, руку по локоть. Сказал: — Я думаю, что мы ищем Эву. Стас промолчал. — Уже влюбился или только собираешься? Такая неземная, ресничками хлопает, ничего не понимает, всему удивляется. Девочка-цветочек. Удобная маска, правда? — От цветочков умирают, — сказал Стас. Как хочется защитить Эву, но в словах Дункана — лишь предположение. И прежде, чем защищать ее, надо самому быть уверенным, что она не при чем. — Давайте устроим игру! — предложил Стас, кладя перед каждым обугленную палочку. Хыш презрительно фыркнул и на четвереньках переместился подальше ото всех. — Рисовать — детеныши, — буркнул он. — Охотиться — Хыш. Лэлли, Эва — плохие самки. Нет огня, нет шкур. — Уселся, обняв колени, и низко опустил голову, чтоб никого не видеть. — Ладно, попробуем впятером! — напряженно улыбнулся Стас. — Играем? — Решили взять на себя работу с коллективом, Анастас? — поинтересовался Максвелл. — Давайте рискнем! Это ваша северная игра? — Якутское гадание. — Рисуем оленя по частям? — спросил Дункан. — Или моржа в разрезе? — Нет. Игра на скорость и сообразительность. По очереди задаем вопросы и пишем ответы, не задумываясь. Какие вопросы — сейчас покажу. Готовы? Все придвинулись к столу. — Кто дописал, сразу кладет палочку перед собой. — Глупость какая! — буркнула Лэлли. Все замерли с занесенными над столом головешками. — Имя матери! — крикнул Стас. Через пару секунд все палочки уже лежали на столе. Лишь Эва застыла с головешкой в руке и расширившимися глазами. — Что такое, девочка? — Дункан смотрел на нее в упор. — Я… — Эва откашлялась, — я не поняла вопроса. — Даже так? — горец смотрел исподлобья, буравил ее глазами. — Может быть, хочешь рассказать об этом подробнее? — Максвелл, — сказал Стас. — Не трогайте палочку! Старик отдернул руку от стола. — Твой вопрос, Дункан, — констатировал Стас, — нужно адресовать другому человеку. Стас вывел имя мамы круглыми русскими буквами. Дункан — размашистой латиницей. Лэлли — частоколом рун. Перед Максвеллом вилась изощренная надпись «Элизабет», скрученная узором туманного языка. Старик отодвинулся от стола и встал. — Празднуете победу, Анастас? Стас, а за ним и остальные тоже поднялись. Хыш из угла переместился к столу, чувствуя, как нарастает общее напряжение. — О какой победе вы говорите, Максвелл? — Стас чувствовал, как вспотели ладони. — Мы просто хотели понять, что вокруг нас такое. Для царства мертвых — слишком утилитарно. А для рая — слишком простенько. Максвелл скрестил руки на груди. — Вам действительно хочется знать, как здесь все устроено? В его голосе зазвенело металлом уверенное, гарантированное превосходство — так всадник понукает коня, пограничник — пса-следопыта, дрессировщик — забитую макаку. — Многие знания —… Дункан издал странный хрипящий звук, и прыгнул к Максвеллу через стол, явно намереваясь вцепиться ему в горло. Хлопок! — и старик стоит в другом углу, за спиной у Лэлли, а Дункан на полу лупит кулаком в бессильной злобе по пиктограмме «Спокойствие». — Ты бог? — спросила Максвелла Эва. — Он маг! — сказала Лэлли. — Программист, — предположил Стас. — Демон, — зарычал Хыш. Дункан поднялся на ноги, но шатался как пьяный. — Слышишь, ты, лис! — закричал он. — На моем клинке — все группы крови. Мои друзья умирали от руки других моих друзей. В моей голове — только война и смерть. Я пять лет шел по следу — по пустым городам и брошенным землям. Пять лет не видел ни души, но знал, что мой враг ждет меня где-то неподалеку. Я нашел его, и вся сила мира вошла в меня, когда его голова слетела с плеч. Я остался один и заслужил беспамятство! А теперь ты превращаешь мое забвение в свою забаву? Мне нужно чистилище, а не твой санаторий! Максвелл пожал плечами. — Боюсь, Дункан, что вы не совсем верно представляете себе, где находитесь. Лично я не давал вам никаких обещаний. Вы попали сюда? Что ж, я рад вашей компании. — Больше не будет компании, Макс! Ты обманывал нас, рассматривал, как бабочек под стеклом… Длинный язык тумана вдруг протянулся между стариком и Лэлли. Доли секунды — и на месте, где стоял Максвелл, заструилась обычная молочная муть. — Не уходи от разговора! — крикнул Дункан. — Покажи, кто ты есть! — Сними заклятие! — воскликнула Лэлли. — Выключите это, — сказал Стас. — Или мы действительно перестанем с вами разговаривать, Максвелл! И тогда туман начал таять, обнажая истинный вид места, где они находились. Помещение напоминало бы подземный склад или гараж — бетонно-серые стены, обшарпанные колонны ровными рядами тянутся от края до края, следы давно истлевшей разметки под ногами… Если бы над головой, вместо неопрятных перекрытий, или подвесного потолка, или чего угодно — не зияла пустота, страшная и безразмерная. Колонны сиротливо упирались в нее и не обрывались, но меркли, затухали, как исчезают круги на воде или тают миражи над раскаленным асфальтом. Стены на высоте четырех-пяти метров теряли четкость, превращаясь в ЖИВОЕ. Мириады иссиня-черных икринок, одна к одной, без единого зазора и просвета, скрывали поверхность стен, сами превращались в стены и блестящим полотном закручивались в зенит, лишаясь геометрических пропорций, сталкиваясь под ирреальными углами. Над головами замерших в застывшем времени людей сворачивалось пространство, изгибаясь тугой спиралью, упираясь в никуда. В каждой икринке угадывалась светлая искра, и больше всего Стасу не хотелось приглядываться — он боялся увидеть то, что жило под масляной пленкой. |