Онлайн книга «Прощание с Баклавским»
|
Заспанный пожилой патрульный долго возился с засовом, а потом заметался, застигнутый врасплох непонятным ночным визитом высокого начальства. – Чайкý? – снова и снова спрашивал он, зажигая свет в залах, газовую грелку в кабинете Савиша, уличную подсветку над входом. – Вон какая ночка-то стылая, не ровен час захвораете! – Давно «Страж» вернулся? – Баклавский бессильно распластался в кресле, даже не сняв шинели. – Ой, да что ж это я! – патрульный всплеснул руками. – Вы простите, господин инспектор, столько всего, просто ум раскорячился, не соображу, с чего начать-то! – Уж начните с чего-нибудь, – Баклавский изо всех сил зажмурился и резко открыл глаза. Фиолетовые круги разбежались прочь, а усталость ненадолго отступила. Патрульный, едва не расплескав, принес чашку чая на блюдце. – Стрельба была, – коротко и торжественно заявил он. – Старший патрульный Чанг на двух мобилях подлетели, «Страж» как раз швартовался. Господин инспектор только-только в контору зашел, в патрульную, а Чанг ему бумагу в лицо, говорит, арестовать велено. А господин Савиш: что за вздор? А Чанг говорит, приказ самого старшего инспектора! Тут наш инспектор выхватил револьвер и даже выстрелил раз, пока не скрутили мы его, прости нас, Иона, китовых детей! Патрульный опечаленно сморщился. В своем начальнике досмотровики Мертвого порта души не чаяли. – Может, рюмочку, а, господин инспектор? Для су-греву? Баклавский немного успокоился. Савиш задержан, это главное. Нет смысла подгонять служаку, все равно все расскажет. – Для сугреву – с удовольствием. Только себя не обделите. Патрульный, шаркая, исчез в коридоре. Баклавский огляделся. Все вокруг напоминало о Савише – его пресс-папье, бювар, маленький медный глобус, бюстик Канцлера – вечный объект насмешек… В лотке пневмопочты лежал одинокий цилиндрик – будто письмо из прошлой жизни. Баклавский взял капсулу в руки и посмотрел обратный адрес. Письмо пришло откуда-то с окраины Бульваров. Между всеми тремя конторами Досмотровой службы проходила отдельная линия почты, и сообщения, перекидываемые из одной конторы в другую, шли напрямую, минуя узлы связи. Соответственно, входящие адреса на пневме не перештамповывались. Патрульный вернулся с двумя мутными рюмками и початой бутылкой «Китобойки». – Я что думаю, – задумчиво сказал он, бережно наполняя рюмки, – ведь господин Савиш прямо в ордер попал, еще повезло, что старшего патрульного не ранил. Пробила пуля бумагу, а толку? Заарестовали нашего начальника, хоть и по дырявому ордеру. Что ж это получается, бумага нынче сильнее пули, а? Они чокнулись и выпили. Маслянистая «Китобойка» обволокла горло, выдавила слезы на глаза. Патрульный закашлялся и китыхнулся. – Бумажный меч надежней стали… – произнес Баклавский. – Как вы сказали, господин инспектор? – Так где же Чанг? Савиш? – Я так понимаю, в головной все… Ох, тыква пареная, записка-то! Вы уж не серчайте, господин инспектор! Патрульный поднял пресс-папье и подал Баклавскому сложенный листок. Густое сплетение сиамских букв. Лук – два мешка. Яблоки – семь ведер. Китов пусть выторгует Май. Мука – четыре килограмма. Яйца – три десятка. Покупать? Дайте знать, я позвоню. – Еще по одной? – спросил патрульный, видя, как нахмурился старший инспектор. Двадцать семь – это на Ручье. Что происходит? Как Чанга туда занесло? Его ли это рука? Баклавский узнал бы почерк помощника, но не по-сиамски. «Покупать», – написал он на чистом листе пневмы и сунул его в чистую капсулу. За китов… За китов… Таких китов можно было сторговать за пятерку! Предусмотрительный ход – скрыть не последнюю, а третью цифру. Без нее – десять адресов на выбор в разных кварталах. Чтобы проверить все, понадобилось бы поднять на ноги всю полицию Пуэбло-Сиама. Двадцать семь – пятьсот сорок три. Подписав капсулу, Баклавский рывком рычага отправил ее в путь. Потянулись долгие минуты. Выпили еще по одной. Потом зазвонил телефон. – Побудьте пока в патрульной, – сказал Баклавский и снял трубку. Крупные фигурные снежинки прилетали из сковавшей мир темноты и разбивались о стекло как птицы. – Он стрелял в меня, шеф, – сказал Чанг. – Стрелял в своего. У нас так не принято. – Почему ты не отвез его в Новый порт? – спросил Баклавский. – Он вопит как свинья даже от пустячной боли. Мне удобнее разговаривать с ним без посторонних. – Чанг, – голос сорвался, пришлось откашляться. – Ты старший патрульный Досмотровой службы. Ты не можешь… – Не беспокойтесь, шеф, мне не приходится применять силу. Почти. Шакал очень разговорчив. – Чанг, – Баклавский постарался, чтобы его голос звучал убедительно. – Нужно… – Я обещал заботиться о вас как об отце. А шакал продал вас за карточный долг и обещание вашего кресла. – Голос Чанга состоял из презрения и ярости. – Мы еще не закончили с ним беседу. Баклавский промолчал. – Билет в «Ла Гвардиа» Савиш получил еще вчера, – продолжил Чанг, – от бывшего моряка по имени Макс. Мелкая сошка. Ночует в Слободе – в «Амбре» сдаются комнаты всякому сброду. Про его девчонку шакалу ничего не известно. И что хуже всего, Савиш не знает, кто его купил. Обычный незнакомец – после покера в «Золотом Плавнике». Купил как шлюху. Уже давно, шеф. А два дня назад сообщил, что пора отрабатывать. И Савишу даже не стыдно. Он говорит, вам все равно не помочь. – Чанг, – сказал Баклавский, – привези его в порт и посади под замок. Не натвори глупостей, я прошу тебя. – И еще, шеф… – Сиамец будто не слышал обращенных к нему слов. – Я очень беспокоюсь за брата. Если Май не вернется в порт, я перережу шакалу горло. И повесил трубку. Баклавский дрожащими руками открутил колпачок с капсулы пневмы, которую, пока разговаривал с Чангом, едва не сложил пополам. Из картонного цилиндра на стол выпал обрывок шпагата. Сначала это была петля, затянутая хитрым узлом, а потом петлю разрезали, и получился «икс», две веревки, связанные крест-накрест. Снова задребезжал телефон, и Баклавский сорвал трубку: – Я приказываю тебе… – Нормальные люди сейчас видят сны в объятиях красивых женщин, – Мейер был благодушен, как сытый питон. – И только такие придурки, как мы с тобой, в четыре утра пытаются делать вид, что работают. – Привет, сыщик, – Баклавский даже помотал головой, так неожиданен был звонок Мейера. – Уже пора выезжать на допрос? – На опознание, – ответил тот. – Ты хорошо знаешь Слободу? – В меру. |