Книга Арчибальд, страница 29 – Герр Фарамант

— А всё-таки, — спросил Арчибальд, изучая взглядом своего товарища, чьи руки всё ещё дрожали — тот наконец дал волю эмоциям, — почему кроме меня не нашлось другого ребёнка, кто мог бы сотворить нечто подобное?

— Даже не знаю, — выдохнул скрипач. — Ну, понимаешь, здесь обычно спасаются от смерти, у многих детей травмы, тяжёлый опыт, и прочее. Мало кому приходит в голову именно наслаждаться видом покойников. А вот что находишь в этом ты — это хороший вопрос.

— И до меня не было детей, которые увлекались мертвецами? — недоверчиво спросил юноша, делая аккуратный глоток сладкой воды.

В ответ на это скрипач покачал головой.

— Тогда ответь мне: откуда, по-твоему, в Карпе есть кладбища, если здесь в принципе никто не умирает.

Трис не нашёлся, что сказать.

— Значит, были, — понимающе кивнул парень. — Не расскажешь, кого я там поднял? Раньше я только иллюзии создавал, пусть и похожие на правду, сейчас вот — решился на настоящих. И, судя по твоему лицу, хотя бы того мальчика, который тоще, чем сама смерть, ты даже знал лично.

— Ну, я не думал, что она так далеко зайдёт. Я знал об этом месте, да чёрт, — запинаясь, явно волнуясь, отирая пот со лба, отвечал Трис, — все знали, но изучать или смотреть — любопытство к добру не приводит.

Арчибальд усмехнулся, склонив голову набок, явно давая понять, что ждёт продолжения.

— Этой мастерицы в Карпе уже давно нет. Знал её лично, Альфонса Рубиль, очень странная девушка. Все кладбища в городе мёртвых детей, все захоронения — её рук дело. И её парня, Кристофера Грейема, они вместе пришли. И, строго говоря, вместе ушли. Мастерица мёртвых и мастер живых историй, ты можешь найти знания про них под этими именами.

— Любопытно, — согласился юноша, — продолжай.

— Да что продолжать-то, — развёл руками Трис. — Их было двое, у каждого — по-своему тяжёлая жизнь. Но количество их любовных похождений — тут даже сами боги с их романами позавидовать могут. Не знаю, из какого времени ты, в моём мире при сексе принято…

— Да-да, понял тебя, — махнул рукой Арчибальд, — уловил. Дай угадаю: они сохраняли использованную «защиту» после каждого раза?

— Ага, у каждого из них по собственной коллекции от всех предыдущих партнёров, они у себя дома их на стенку вывесили, с именными бирками и датой возможного зачатия, даже добровольные экскурсии к себе устраивали. А потом попросили у Императрицы разрешение выделить им немного земли в разных местах города: в парке, у озера, рядом с лесом — там, где были мы с тобой, — и в ещё паре мест. Так вот, в могилах Карпы спят дети этих двоих. Альфонса дала каждому ребёнку имя, придумала им внешность и указала даты смерти, а Кристофер — истории жизни каждого из них. Как театр воображения или что-то подобное. Каждый ребёнок в Карпе мог подойти к той или иной могиле, прикоснуться к надгробию и как бы прожить жизнь лежавшего в ней существа от момента зачатия до смерти. А ты этих покойников смог материализовать, представляешь? Ты оживил чью-то похороненную фантазию, заставил её стать ещё более настоящей, чем она есть.

— Так, — кивнул юноша, — понимаю. А что мешало какому-либо другому ребёнку сделать то же самое?

На это Трисмегист пожал плечами.

— Остальные, ну, в последний год, после тебя, пытались поднять мертвецов…

— И не могли это сделать, потому что по факту мертвецов в могилах не было — некого поднимать, так?

— Как-то так, — согласился парень.

— Ну, а я просто хотел, чтоб всё, что связано с могилой, у которой я стоял, стало моим, принадлежало мне и слушалось меня. Чтоб оно было только со мной. Не просто мертвеца, а послушную, услужливую мне куклу. Представлял эту девочку. Как она меня обнимает. И как любит меня, готова пойти со мной, хоть на край света — и как благодарна мне за то, что я вообще обратил на неё внимание — и она стала моей. Суть не в том, чтобы просто поднять мёртвое, суть — в желании обладать им. Ты не властен ни над чем, пока эта вещь или человек, пусть даже покойный, не принадлежит тебе. А я хочу власти, — улыбнулся Арчибальд, сделав ещё один медленный глоток.

Только сейчас он заметил, как Трис побледнел. Нет, он внимательно слушал своего друга. Слишком внимательно. Пристально смотрел на него, не отводя взгляд.

— Что? — только и спросил юноша, улыбнувшись. — Если это сработало, имеет ли значения причина?

— Наверное, нет, — Трис нервно усмехнулся.

— Слушай, да что с тобой? Ты вообще сам не свой. Расскажи, что случилось. Всё утро ходишь, как на иголках.

— Слишком много впечатлений, — пожал плечами парень. — С девушкой расстался, вернее, она решила расстаться со мной. А вчера Амади ушёл, ты его помнить должен. И ты вернулся, и вместо иллюзий настоящие могилы вскрываешь. Словом, мне нужно немного времени прийти в себя, подумать.

— Да что тут думать, — гнул своё Арчибальд, — наберём людей: нам нужен ещё художник, который сделает нам декорации, и ребёнок, который умеет обращаться со светом. У меня мама в театре играла, помню, как это делается всё. Ты разучишь партии, которые я тебе дал — сам ведь признался, что они прекрасные, я — дам твою скрипку мертвецам, чтоб они играли. Продумаем сценарий для спектакля, можем даже наш тот старый использовать, который год назад писали — он у меня в спальне так и лежать должен — и готово! Расстался с девушкой — отлично, подумай о том, как ты зол на неё. Я могу даже найти в могилах кого-то, кто на неё похож, ей особо жестокую долю сделаем, ну?

Трисмегист мялся. Покусывая губы, он медленно пил «Колу», всё ещё пристально изучая своего друга.

Арчибальд поднялся из-за стола, подошёл к креслу, в котором сидел Мастер звуков. Мягко опустил ладонь на его плечо, от чего тот вздрогнул.

— Представь, — выдохнул юноша. — Её образ будет с тобой, плевать на то, где она сама. Ты сможешь делать с ней всё, что захочешь. Хоть на спектакле, хоть после, хоть до. Снова обнимать её, держать в руках. Целовать. И она не станет перечить тебе, будет такой же красивой, только — ещё лучше, потому что твоя. И ещё, — видя сомнения друга, добавил он, — только вообрази. Ты — первый скрипач Карпы. Рядом с самой Дивой Дамаской. При дворе Императрицы Мамёт, в Песочном Замке. Да-да, именно ты, а не какой-нибудь… Арн.

Эти слова возымели эффект.

Трисмегист задумался. О славе Арна наслышаны все. Много в городе мёртвых детей есть мастеров музыки, но Маэстро — только один. Прекрасный и обаятельный, с ослепительной улыбкой, окутанный ореолом славы и почёта Маэстро Веном, Арн фон Нихьт — вот то божество, за которым тянулись все. Уже просто стать рядом с ним в паре — непостижимо, а чтоб превзойти его — Трисмегист махнул рукой: не стоит даже надеяться.

— Подумай, — настаивал Арчибальд, положив руку на плечо товарища. — Ну, что в нём такого? Этот выродок из простонародья, не то, что ты — аристократ, дворянин, знатных кровей — и где ты? В Клоаке! Играешь для униженных и оскорблённых, никем неузнанный, и шляешься по девкам, которых можно заменить любым подходящим трупом, а он что? Цыганьё без роду, без племени — и ему вся слава? Где твоя гордость, мастер Трисмегист, где твоя злость, где твоя…