Книга Спросите Фанни, страница 28 – Элизабет Хайд

Пока Рут произносила речь, резко похолодало. Когда к микрофону подошел Мюррей, начало моросить, а к концу его выступления повалил мокрый снег. Несмотря на весь энтузиазм в отношении кандидата, избиратели ринулись к своим машинам.

А вместе с ними засобиралась и семья Блэр. Рут и Джордж хотели остаться в городе, а Мюррею надо было встречаться с ветеранами зарубежных войн, так что Дэниел и Лиззи сели в минивэн с Лиллиан.

— Можно я поведу? — спросил Дэниел. На прошлой неделе ему исполнилось пятнадцать с половиной, и он только что получил ученические права.

— Не сегодня, — ответила мать. Дороги уже покрылись слякотью, и на водительское место села сама Лиллиан. — Живее, — поторопила она детей.

— Ты не забыла, что мне надо остановиться у дома Дженнифер? — напомнил ей Дэниел.

— Зачем?

— Лабораторная по биологии.

— А это не может подождать до завтра? Дорога в ужасном состоянии. — Дженнифер жила на вершине Скул-стрит-хилл — крутого холма, на который Лиллиан не хотела взбираться в такую погоду.

— Нет, не может, — раздраженно ответил Дэниел.

Даже утренние булочки не задобрили его.

— Почему?

— Потому! — огрызнулся он.

Лиллиан устало вздохнула. С другой стороны, дело не только в лабораторной работе. Если она побоится подниматься на Скул-стрит-хилл, придется весь вечер терпеть упреки Дэниела. Ничего, не так уж много и намело.

— Ладно, — согласилась она. — Только мигом.

И действительно, она благополучно заехала на холм и притормозила возле дома Уайтов. На улице сгустились ранние сумерки, и окна были освещены. На лужайке стояли два предвыборных плаката: Мюррея и Мондейла-Ферраро. Уайты принадлежали к новой волне демократов в Конкорде, бывшим либеральным республиканцам, которые разочаровались в администрации Никсона, сменили партию и в 1976 году проголосовали за фермера, который выращивал арахис. ^[22] Сами Уайты щедро вкладывались в кампанию Мюррея.

Барбара Уайт, приятельница Лиллиан по работе в комиссионке, открыла Дэниелу дверь и стала энергично махать Лиллиан, приглашая ее в дом.

Та опустила окно, и в салон ворвался холодный воздух.

— Не могу! — крикнула она. — У меня в машине замерзшая малышка, и надо ехать готовить ужин!

— Заводи ее внутрь, у нас растоплен камин! — ответила Барбара. — Приехали Карлсоны!

— Ты не против? — осведомилась Лиллиан у Лиззи.

— Нет, — сказала Лиззи, желая угодить матери.

— Ну слава богу! — воскликнула Лиллиан, обнимая дочь. — Всего десять минут, — пообещала она. — Не дольше.

— А где Мюррей? — спросила Барбара у двери.

— Встречается с ветеранами зарубежных войн, — объяснила Лиллиан. — Сегодня у нас был последний митинг. Слава богу, что эти выборы почти закончились.

— Лиллиан, здравствуй, дорогая, — поприветствовал ее Чак Уайт, чмокнув в щеку. Он был семейным стоматологом, и его улыбка демонстрировала идеальные зубы, ровные и белые, безо всяких заостренных клыков. На Хеллоуин он раздавал детям зубные щетки. — Невооруженным глазом видно, что тебе просто необходимо выпить «Манхэттен».

Лиллиан и Лиззи отряхнули снег с обуви на коврике в прихожей. Гостиная Уайтов была декорирована более сдержанно, чем дом Блэров, — туго обитая мебель и журнальный столик со стеклянной столешницей, на котором стояли корзинка крекеров и жаровня с некой закуской, будто прямиком из журнала «Домоводство». Лиллиан уселась в мягкое кресло около камина. Позади нее Лиззи, прячась, повисла на спинке. Чак протянул девочке имбирный эль с коктейльной вишенкой в стакане.

— Скажи «спасибо», — напомнила Лиллиан.

— Спасибо, — послушно повторила Лиззи.

Они обменивались шутками, говорили о детях, а потом разговор зашел о президентских выборах. Все с печалью отметили низкий рейтинг Мондейла.

— Не верится, что нам светит еще четыре года с Джиппером ^[23] во главе страны, — заметил Чак.

Джо Карлсон высказался в том духе, что Мюррей, возможно, единственный толковый кандидат на выборах в Конгресс.

— Отправь его в Вашингтон, путь задаст им там жару, — ободрил он Лиллиан.

— Когда мы поедем домой? — прошептала Лиззи.

— Скоро, — ответила Лиллиан.

— Иди поищи Дэниела и Дженнифер, — предложила девочке Барбара Уайт.

— Да-да, и помешай им заниматься тем, чем они там занимаются, — с усмешкой протянул Чак.

Лиззи расплела руки, оторвалась от кресла и убежала. Чак подмигнул Лиллиан:

— Всегда полезно иметь младшую сестру, которая войдет в самый неподходящий момент.

Лиллиан удивило, насколько беспечно Чак относится к тому, что его дочь остается наедине с Дэниелом; она была уверена, что, окажись Рут в такой же ситуации, Мюррей не находил бы себе места.

Но когда Лиззи вернулась и сообщила, что дверь заперта, Чаку стало не до смеха. Он подошел к лестнице и крикнул наверх:

— Дженнифер! Открой дверь!

— Извините, — сказала Лиллиан.

— Ты не виновата, — ответил Чак. — Парни есть парни. Им всем в этом возрасте хочется одного. Дженнифер! — снова крикнул он. — Мне что, подняться?

— Я схожу, — встала с места Барбара.

— Нет, я сам, — возразил Чак. — Извините. — И он рванул вверх по лестнице, перешагивая через две ступени, ибо, несмотря на усилия обратить все в шутку, на кону стояла репутация его дочери, и пусть Лиллиан и Мюррей ему и друзья, но у их сына Дэниела есть некий аппарат, который легко может эту репутацию разрушить.

Лиллиан услышала, как Чак постучал, потом подергал ручку; шаги, скрип открываемой двери. Лиллиан надеялась, что Дэниел хотя бы в штанах: от мысли, что его с голой задницей спустят с лестницы, ей стало нехорошо.

Но ничего подобного не случилось, и никто не скидывал подростка к ногам старшего поколения. Лиллиан учуяла запах дыма и поначалу взглянула на камин, решив, что ветер задул в комнату через дымоход. Но потом сообразила, что горящее дерево так не пахнет.

Она подняла взгляд и увидела, что Чак за шиворот тащит Дэниела вниз по лестнице, а большие неуклюжие ноги сына заплетаются. На лице мальчишки застыло ошарашенное, придурковатое выражение.

— Вряд ли эта история будет выглядеть красиво в прессе, — прошипел Чак.

Лиллиан не понравилась подразумеваемая угроза Чака обратиться в газеты. Она встала и уперла руки в бока. С одной стороны, ей хотелось напуститься на Дэниела прямо сейчас, но с другой, пожалуй, разумнее по-быстрому и с достоинством удалиться, а в машине всыпать ему по первое число.