Книга Вернуться, чтобы уйти, страница 11 – Александр Звягинцев

— Это по мою грешную душу!.. Что ж, пойду встречать.

Но едва он открыл дверь, как его остановила жесткая команда людей в штатском, стоящих за дверью:

— Даме покинуть помещение, вам оставаться на месте!

Уходя, Рита показала им язык, и Ратников, не выдержав, рассмеялся. Легкая улыбка тронула и лица парней в штатском, но служебный долг победил их чувства, и они опять приняли серьезный и грозный вид. Вскоре в конце длинного коридора появился грузный человек, сошедший несколькими минутами ранее с вертолета.

Когда Олег Александрович вошел в комнату, Ратников спросил:

— Чем могу быть полезен?

Тот несколько мгновений внимательно разглядывал капитана, а затем ворчливо сказал:

— Ты им, понимаешь, курорты устраиваешь, а они даже сесть не предложат!

— Прошу вас!.. — галантно придвинул стул Ратников.

— Да уж ладно, постою!.. Отчет, надеюсь, написал?..

— Отчет? Какой отчет?.. — принимая обескураженный вид, переспросил Ратников.

Человек наклонился к его уху и произнес шепотом:

— О полном уничтожении пункта дислокации «зеленых беретов».

— Я не понимаю вас! — отстранился капитан.

— Может, скажешь, что ты и меня не знаешь?..

— Извините, но и вас я вижу в первый раз, — глазом не моргнув, ответил капитан.

— Да?.. — усмехнулся генерал. — Ну, я тебе скажу, ты и фрукт!.. Генерал снова испытующе посмотрел на него, потом в сторону двери:

— Пожалуй, ты прав, парень, что так себя ведешь!.. Выйдем-ка на воздух!

Разбиваясь о прибрежные камни, пенистые океанские волны чередой катились к ногам Ратникова и генерала. Они некоторое время стояли и молча смотрели на океанский простор — на бесконечные волны и галдящих беспокойных чаек. Наконец Олег Александрович с сожалением оторвался от созерцания стихии и, переведя взгляд на Ратникова, спросил:

— Говоришь, что в первый раз меня видишь, майор?

— Так точно! — ответил Ратников и поправил генерала: — Извините, капитан…

Усмехнувшись, человек протянул ему сверток. Капитан осторожно развернул плотную оберточную бумагу. В руках у него оказались новенькие майорские погоны.

— Не мой род войск! — сказал Ратников и протянул погоны обратно.

— Был не твой. А теперь твоим будет. Мы тебя забираем к себе, майор…

— Без моего согласия?

— Почему же? Забыл, как ты сам когда-то просился и подписку дал. Тогда не получилось… А сейчас заслужил… Поэтому есть у нас такое право. Пока ты выздоравливал в приятном обществе, мы уже оформили твой перевод. На первых порах квартира в Москве не ахти какая, но тебе редко придется в ней ночевать…

— Что я должен буду делать у вас?

— Выполнять спецзадания по защите государственных интересов страны за ее пределами. Значит, так, майор, отныне вам придется быть осторожнее в связях… Лучше, чтобы о них мы узнавали от вас.

— Это тоже относится к специфике моей новой работы? — поинтересовался Ратников.

— Да, — коротко ответил генерал.

— Вы имеете в виду…

— Голова садовая, ты хоть знаешь, кто она? Кто ее отец?

— Во время переливания крови несколько неудобно выяснять биографию донора.

— Ладно, все равно завтра все закончится, — устало сказал Олег Александрович.

— Почему? — мгновенно насторожился Ратников.

— Потому что завтра вы улетаете в Москву, но она на пассажирском «Боинге», а ты — на транспортном «Иле», улавливаешь разницу?..

— Каждый едет в своем классе?..

— Вот именно, майор, каждый в своем! И дальше тоже — в своем. Под вечер со стороны океана снова пришел тропический ливень с грозой. Прибрежные пальмы качались и клонились к земле. Их контуры четко прорисовывались в частых вспышках ярких молний, полосующих небо над океаном, по которому неслись к берегу и с грохотом разбивались о него гигантские черные волны.

Ратников стоял у окна, не в силах оторваться от разбушевавшейся стихии. Когда его шею обвили горячие, ласковые женские руки, он от неожиданности вздрогнул.

— «Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит…» — вдруг тихо сказала она. — Классики всегда точны…

Он отвернулся от окна и, притянув Риту к себе, стал покрывать поцелуями ее плечи, шею, лицо. Потом отстранился и пристально посмотрел в ее кажущиеся в сумерках черными глаза — в них отражались полосующие небо молнии.

— Сказка кончилась, Афродита-Рита, завтра я улетаю в Манагуа!

— Знаю! — кивнула она. — Увидела Олега Александровича и все поняла. Но у нас еще есть последняя ночь, и никто не сможет отобрать ее…

Их тела сплелись в единое целое. Будто разбуженная буйством природы за окном, их страсть вспыхнула с такой же неистовой силой.

Когда первые сполохи занимающегося утра заглянули в окно комнаты, она, не стесняясь своей наготы, подошла к двери, ведущей на веранду, и распахнула ее. Гроза, ярившаяся всю ночь, прекратилась, лишь глухие стоны грома еще доносились откуда-то из сельвы да капли, падающие с крыши веранды, отбивали монотонный печальный ритм.

— Ты любишь меня? — спросил он.

Она рухнула на кровать и покачала головой:

— Таких, как ты, не любят. К счастью или к несчастью моему, в таких сгорают… Да только все равно ведь ты меня не позовешь. У тебя война — твоя любимая, вместо женщины. «Наши жены — пушки заряжены!» Так? Ты, небось, лежишь со мной, а сам думаешь: «Навязалась на мою шею!» Молчи, молчи, знаю, что не права. И права в то же время! — Она смотрела на него огромными глазами, из которых уже готовы были брызнуть слезы. — И не зови, не надо, набиваться не буду. Ведь мне же, как каждой бабе, дом нужен, семья, дети. Так что моя дорожка определена.

— Что значит определена? — глухо спросил он, может быть, впервые в жизни не зная, что делать, что сказать.

От беззвучных рыданий вздрогнули ее плечи, и она совсем тихо сказала:

— Я же замужем. Он служит у Олега Александровича Ладыченко. «Сам я, конечно, в войне не участвовал, но был ранен…» — вспомнил вдруг Ратников слова незабвенного капитана Бардака, который, гоняя его в учебке, учил еще и другой мудрости: «Если баба замужем — отвали».

И пока он мучился и приходил в себя от услышанного, не зная, что должен сказать, Рита вдруг склонилась над ним и, глядя прямо в глаза, сказала:

— Что бы ни случилось с нами, помни — мы с тобой одной крови. Одной — помни!

Две черные «Волги» к подъезду седьмого корпуса санатория «Барвиха» подкатили почти одновременно.

— Рад встрече, Николай Степанович, рад! — поприветствовал генерал Ладыченко вышедшего из автомобиля пожилого человека с седыми волосами, постриженными ежиком, в очках, за золотой оправой которых прятались не по возрасту молодые, отливающие стальным блеском глаза. — Вижу, вы не один… И надолго пожаловали?