Книга Вернуться, чтобы уйти, страница 45 – Александр Звягинцев

— Что делать? — загоготал детина. — Что скажут, то и делать!

У Перепелкиной начали дрожать губы, глаза налились слезами.

— Чего ты плачешь, дура? Не знала, на что подписывалась? За что тебе деньги заплатили?

В этот момент Жогин, бесшумно спустившийся вниз, и нанес охраннику резкий удар обеими руками по затылку. Охранник повалился прямо на Перепелкину. Он бы похоронил ее под своей тушей, если бы Жогин не выдернул ее из-под бесчувственного куска мяса.

Перепелкина уставилась на Жогина. Глаза у нее были совершенно бессмысленные.

— Ой, Валентин Константинович! А вы что тут делаете?

— Зачет у тебя пришел принимать, Перепелкина. По истории, — зло пробормотал Жогин. — Давай быстро за мной!

Павел схватил Перепелкину за руку и через черный ход вывел во двор.

— Так, берешь такси и домой, поняла?

— Поняла. Ой, я так перепугалась, когда этот… Спасибо вам, Валентин Константинович! А здорово вы его!.. Я даже не ожидала, что вы такой сильный.

Перепелкина буквально преображалась на глазах. Ее уже не трясло от страха, в глазах не было слез, она вся была во власти захватывающего приключения. И, судя по всему, вполне готова к продолжению концерта.

— Давай домой, Перепелкина. Только сначала ты мне скажешь, как ты сюда попала? Кто тебя отправил?

Перепелкина, как и положено женщине, вместо ответа поправила волосы.

— Да никто, Валентин Константинович, я сама. Восхищаться гибкостью ее психики у Жогина времени и желания не было.

— Перепелкина, сейчас я отведу тебя обратно. И поедешь ты на дачу со всеми вытекающими последствиями… Ну?

Предварительно надув губки, Перепелкина вздохнула.

— Ой, да пожалуйста! Это Дашка.

— Трубич.

— Трубич, — подтвердила Перепелкина.

— Но она пропала! Уже давно. А ты все равно тут.

— Ой, Валентин Константинович, ну что тут непонятного! — вздохнула Перепелкина. — Просто теперь приглашения и деньги передает другой человек. Свято место пусто не бывает.

— Так, давай без философии — не на экзамене. Кто передает заказы и деньги?

— Теперь, когда Дашка пропала, Агеносова…

— Клара Александровна? — не поверил Жогин.

— Клара. Ей же тоже жить надо. Не кораллы же ей красть! — вдруг прыснула Перепелкина.

— Понятно. Ты тут одна из наших?

— Нет, еще две девочки с другого курса.

— Понятно. Ну лети, Перепелкина, пока тебя не поймали.

Она была уже у выхода, когда. Жогин ее окликнул:

— Перепелкина!

— Что? — с готовностью обернулась она.

Судя по ее виду, она надеялась, что он ее остановит.

— Тебя дома есть кому пороть?

— В смысле? — недоуменно захлопала она ресницами.

— В смысле выпороть тебя надо. Ремнем.

Она только засмеялась и пропала. А он остался один со своими мыслями. Вот так это бывает — ты ищешь ответ, который тебе лучше не знать. Жогин вспомнил отца Даши, который готов был на все, чтобы узнать, что произошло с дочерью. А ведь ее исчезновение наверняка связано с тем, чем она занималась. И зачем ее отцу знать такое?

Клара Александровна Агеносова числилась секретарем проректора по международным связям Чельцова. Собственно, Чельцов и привел ее в институт. Они и раньше работали вместе. Это была замкнутая, неразговорчивая женщина лет пятидесяти. В институте ее не то чтобы не любили, а скорее, просто не считали своей. Ее замкнутость и отъединенность от других многие объясняли тем, что муж Агеносовой, как выяснилось, страдал странным недугом — он не мог общаться с людьми. Всякая необходимость вступить хоть в какой-то контакт с другим человеком вызывала в нем приступы тоски и была ему просто не по силам. Он не мог заставить себя даже обратиться к продавцу в магазине. Из дома он не выходил неделями. Боялся ли он людей или презирал — понять было невозможно. Жена была единственным и последним человеком, с которым он мог разговаривать.

Представить себе Агеносову в роли руководителя преступной группы, которая не только втягивала студенток в занятия проституцией, но и занималась похищениями, ликвидацией строптивых, в том числе и за границей, было затруднительно. Она могла быть только посредником, например, передавала адреса, по которым надо было ехать, расплачивалась и так далее. Судя по всему, что рассказала Перепелкина, раньше Агеносова делала это через Дашу Трубич, и лишь после ее исчезновения стала напрямую выходить на девушек. Как поведала Перепелкина, старалась обходиться вообще без слов — просто вручала конверт с деньгами, адресом и именем клиента.

Значит, есть кто-то, чьи распоряжения она выполняет, кто весь этот бизнес организовал и контролировал.

Жогин дождался, когда Агеносова вышла из института, и какое-то время шел следом за ней. У небольшого сквера догнал ее и взял под руку. Негромко, но повелительно сказал:

— Клара Александровна, нам надо поговорить. Присядем.

Она послушно села на скамейку и лишь потом нервно спросила:

— А в чем, собственно, дело? Что случилось?

— Клара Александровна, выслушайте меня внимательно. Несколько студенток нашего института оказывают различного рода услуги солидным клиентам. В том числе интимного свойства. Связь идет через вас. Вы передаете студенткам адреса и деньги…

— Послушайте!

— Нет, это вы послушайте. До исчезновения Даши Трубич вы делали это через нее. Я не собираюсь вам читать мораль. Мне нужно знать, чьи распоряжения вы выполняете. Если вы расскажете об этом честно, я не буду выпячивать вашу роль в этом деле. У вас будет время обдумать свое положение, принять какие-то меры. Вы даже можете уничтожить всю вашу бухгалтерию и списки студенток, если они у вас на руках. Эти списки меня не интересуют. Я не собираюсь портить жизнь молодым дурочкам, которые решили подзаработать, торгуя собой. Мне нужны другие — те, кто втянул их, те, кто расправлялся с непослушными.

Агеносова какое-то время молчала, устремив невидящий взгляд прямо перед собой. Наконец довольно спокойно сказала:

— Я так и знала, что когда-нибудь все выплывет наружу. Я говорила ему, что надо заканчивать.

— Кому?

— Чельцову.

— Значит — Чельцов? А кто еще?

— Не знаю, молодой человек, не знаю. Я действительно была только передаточным звеном. А с кем он еще вел дела — понятия не имею. Да и не хочу я ничего знать. Я могу идти? Или…

— Можете, конечно. Только не надо ему сообщать о нашем разговоре. Пусть все идет так, как и шло.

— Мне все равно.

Агеносова пошла в сторону метро, а он смотрел ей вслед. Вдруг она остановилась, резко развернулась и подошла к Жогину. Но садиться не стала.