Онлайн книга «Проклятый дар»
|
Я умолк. – Ой, Оррек, ну что же ты? Рассказывай дальше, – прошептала Грай. И я стал рассказывать дальше. Я рассказал ей всю историю принца Золушка, который, конечно же, в конце концов стал королем. Потом мы оба некоторое время молчали, и я услышал, как Грай высморкалась. Похоже, она плакала. – Ты только подумай, плакать из-за какой-то сказки! – с досадой пробормотала она. – Просто я вспомнила Меле… Коули, да у тебя все лапы в золе! Ну-ка, давай их сюда. Вот так. – Видимо, последовала чистка собачьих лап, и Коули принялась энергично отряхиваться. – Давай выйдем на улицу, – предложила мне Грай и встала, но я продолжал сидеть совершенно неподвижно. – Пойдем, посмотришь, что научилась делать Звезда, – услышал я снова ее чуть хрипловатый голос. Она сказала «посмотришь». Впрочем, я и сам обычно так говорил, потому что очень трудно каждый раз подбирать какое-то другое, более точное слово. Но на этот раз – наверное, я уже повернул назад в своей темной стране, но еще не понимал этого, хотя что-то в моей душе уже переменилось, – я вдруг рассердился: – Я не могу «посмотреть», что делает Звезда! Я вообще ни на что не могу «посмотреть». Хватит, Грай! Ступай лучше домой. Все это глупости, и нечего тебе сюда приезжать без толку. Она помолчала, потом тихо сказала: – Я сама в состоянии решить, как мне поступить, Оррек. – Ну так реши! Воспользуйся своей головой! – Сам воспользуйся своей головой! С ней ведь ничего плохого не случилось, если не считать того, что ты совсем перестал ею пользоваться! В точности как глазами! При этих словах волна ярости вдруг поднялась в моей душе, той самой застарелой испепеляющей ярости отчаяния, какую я испытывал и в те мгновения, когда пробовал воспользоваться своим даром. Я протянул руку, нащупал посох Слепого Каддарда и встал. – Убирайся отсюда, Грай! – выкрикнул я. – Убирайся немедленно, пока я не убил тебя! – А ты попробуй! Сними с глаз повязку! Обезумев от ярости, я бросился на нее, вслепую взмахнув посохом. Удар, разумеется, пришелся в пустоту. Коули резко предупреждающе залаяла и крепко прижалась к моим коленям, чтобы я не мог сделать больше ни шагу вперед. Я протянул руку и погладил собаку по голове. – Все хорошо, Коули, – пробормотал я. Меня всего трясло от возбуждения и стыда. Вскоре, но на некотором расстоянии от меня, послышался голос Грай: – Я пойду на конюшню. Чалую уже несколько дней не выводили на прогулку. Я хочу взглянуть на ее суставы. А потом мы можем прокатиться, если захочешь. – И она ушла. Я потер ладонями лицо. Обе мои руки и лицо показались мне странно грязными. Должно быть, я нечаянно размазал золу по лицу и волосам. На кухне я подошел к чану, в котором моют посуду, окунул туда голову, потом вымыл руки, причесался и велел Коули отвести меня на конюшню. Ноги были как ватные, и чувствовал я себя так, как, по-моему, должен чувствовать себя глубокий старик. И Коули, словно понимая это, шла медленнее обычного и очень осторожно вела меня. Мой отец и Аллок уехали, взяв обоих жеребцов, и Чалая была в конюшне одна. Она стояла в большом стойле, где могла даже лечь. Коули подвела меня к ней, и Грай сказала: – Пощупай вот здесь. Это ревматизм. – Она взяла мою руку и провела ею по передней ноге лошади, по бабке и тонкой кости голени. Я чувствовал, как сильно воспалены у Чалой суставы, как они горячи. – Ох, Чалая, бедная ты моя, – тихо приговаривала Грай, оглаживая и почесывая старую кобылу, которая постанывала и прислонялась к ней, как делала всегда, когда ее ласкали или чистили скребницей. – Я даже не знаю, стоит ли мне ездить на ней, – сказал я. – Я тоже не знаю. С другой стороны, ей ведь нужно двигаться. – Я могу просто выводить ее. – Да, возможно, это было бы лучше. Ты для нее стал слишком тяжел. Я и сам чувствовал, что здорово прибавил в весе. Я слишком долго просидел дома, не занимаясь никакой работой, но всегда испытывал голод, хотя пища и не приносила мне особой радости и казалась безвкусной с тех пор, как я надел на глаза повязку. Рэб и Соссо, а также наша кухарка всегда старались подкормить меня, дать мне что-нибудь вкусненькое, раз уж ничем другим не могли меня утешить. В итоге я не только поправился, но и сильно вырос. Причем рос я так быстро, что у меня по ночам болели кости. И я все время стукался головой о дверные косяки, которых еще в прошлом году совершенно не замечал. Я взял Чалую под уздцы – я теперь хорошо умел взнуздывать лошадь даже с завязанными глазами – и вывел ее из конюшни. Грай подвела Звезду к сажальному камню и вскочила на нее. Ездила она охлюпкой, без седла. И мы потихоньку побрели по знакомой тропе. Коули вела меня, а я – Чалую; я слышал, как сильно она прихрамывает, идя следом за мною. – Знаешь, мне кажется, она идет и на каждом шагу охает от боли, – сказал я. – Так и есть, – откликнулась Грай, ехавшая впереди. – А ты можешь читать ее мысли? – Если установлю с ней связь. – А мои мысли читать можешь? – Нет. – Почему нет? – С тобой я не могу установить связь. – Почему? – Слова мешают. Слова и… все остальное. Я могу читать мысли только самых маленьких детей, новорожденных. Именно так мы, например, узнаем, что женщина беременна. Мы можем установить связь с младенцем в ее утробе. Но когда младенец вырастает, его мысли становятся для нас недоступны. Мы не можем ни позвать его мысленно, ни услышать его ответ. Мы помолчали. Чалая понемногу разошлась и приободрилась, так что мы свернули и сделали круг по тропе над Рябиновым ручьем. И я сказал: – Скажи мне, как там все выглядит, когда мы подойдем ближе. – Это место не слишком изменилось. Только травы, пожалуй, чуть больше выросло. Но здесь все еще царит… этот… как он там называется? – Хаос. А та рябинка? – Ее нет. Только обгорелый пенек торчит. Мы повернули назад. И я сказал: – Понимаешь, самое странное, что я не могу даже вспомнить, как это сделал. Словно открыл глаза, и все переменилось. – Но разве твой дар действует не так? – Нет. Во всяком случае, не с закрытыми глазами! Иначе, зачем же мне носить эту проклятую повязку? Когда глаза запечатаны, наш дар спит. – Но ведь у тебя «дикий дар»… Ты не хотел его использовать… Это случилось само собой и так быстро, что ты… – Да, наверное. – Нет, я ХОТЕЛ его использовать, подумал я, но вслух ничего не сказал. |