Книга Разбуди меня, страница 39 – Катерина Лазарева

— В тюрягу, говоришь? — в подтверждение запоздалой догадки доносится до меня срывающийся голос Егора. — А раз мы всё равно сядем, почему бы не грохнуть тебя?

Мише явно нравится эта мысль — он смеётся садистским визгом.

Мне становится тошно. И с этими людьми я когда-то поддерживал приятельские отношения?

Их направил на Риту?..

Да что за фигня со мной вообще творилась?

Рита… Мысль о ней ударяет сильнее, чем мощный хук Егора.

И отрезвляет окончательно. Я набрасываюсь на этих мудаков, не жалея сил, выплёскивая скопившееся отчаяние. Не соображая, что делаю, теряя связь с реальностью, просто бью и бью, уже свыкнувшись с непрекращающейся болью.

Они не остаются в ответе… Потасовка продолжается уже на асфальте.

Перед глазами темнеет, кто-то кричит, издалека слышатся звуки сирены…

Яркий свет полицейских фар режет глаза. Это последнее, что я запоминаю.

***

Я впервые лежу в больнице. И уже целую неделю.

Раны постепенно заживают. Я быстро восстанавливаюсь — уж с чем, а с организмом повезло. К тому же, я поддерживал его на протяжении всей жизни. Тренировки, пробежки, минимум алкоголя.

Лежать, когда из развлечений только процедуры — та ещё скука. Как назло, заняться вообще нечем. Напрягать глаза экранами мне запретили, общаться тут не с кем — одиночная палата, врачи заходят редко, а визитёров особо нет.

Меня почти не навещают. Мог бы я подумать о таком, будучи всегда в центре внимания любой компании? Мой авторитет среди сверстников неоспорим, люди тянутся ко мне… А смысл?

Все эти их восторги — ненастоящее. Большинство было со мной, только когда я был душой компании, успешен, умён и красив. Вот тогда вокруг меня и собирались. Разделить радость легче, чем горечь. Прислушиваться и рассуждать проще, чем делать.

Даже Руслан и тот больше отделывается подачками в виде дорогих фруктов, необходимых мелочей и денег для медсестёр, чтобы лучше заботились. Конечно, эти жесты друга — уже помощь. Но я понимаю — это скорее отмашка. Демонстрация проявление участия. Тратить время и видеться со мной Руслан не рвётся, но заботу изображает. В том, что не стоит ему ничего. Потраченные деньги для него даже незаметны, он каждый вечер спускает больше.

К тому же, такое вот участие претит мне с детства. Родители тоже всегда отделывались деньгами, взамен ставили невыполнимые условия и не заботились ни о чём, кроме имиджа. Со стороны они, конечно, выглядели заботливыми. Как Руслан сейчас.

А больше никто не придёт. Я и не жду, смирившись со своим заточением. Оно даёт возможность поразмыслить о многом…

Вспоминая свои поступки с Ритой, раздражение от её любви и желание поскорее закрыть эту историю; а после всего этого — метания, тупую боль и острое желание что-то сделать; я наконец сознаю, в чём дело.

Своей доверчивостью, какой-то детской наивностью и искренностью Рита изначально взволновала меня, расковыряла что-то внутри. И моя первая реакция на это — агрессивная защита. Что-то иное, недоступное мне, настоящее грозило разрушить привычный мир. Потому и был порыв испортить всё.

Проще было убеждать себя, что Рита — романтичная дурочка, ещё не видевшая жизни. Что цинизм — это просто-напросто реализм. Что она и сама всё поймёт, когда повзрослеет. Что настоящая Рита ещё не раскрылась. Что каждый в этой мире — эгоист. И каждый заменим.

Что любви нет…

Дверь в палату вдруг открывается, впуская посетительницу. Вот уж кого я совсем не ожидал увидеть.

Даже в белом халатике она словно выходит из обложки. Красивая, но какая-то глянцевая, холодная, неживая. Хотя на это плевать — главное, пришла. Анжелика. Она точно разбавит моё одиночество.

— Привет, Олег, — поймав мой взгляд, здоровается Анжелика. Немного отчуждённо, но не надменно.

— Привет, какими судьбами? — почти даже мягко отвечаю.

Я удивлён ей, но и рад. Ведь сам не предпринял к ней шагов, и мысль, что она решилась сделать это, подбадривает. В конце концов, нас многое связывало.

И, раз Анжелика здесь, ей не всё равно? После недельного затворничества меня трогает любое искреннее внимание. Вот уж до чего дошёл.

И чем ещё может быть этот визит, кроме как душевным порывом Анжелики, я не представляю.

— Да так, мимо проходила, — язвительно парирует она, давая понять, что вопрос дурацкий. — Случайно захватила вот, — протягивает пакет с апельсинами и бананами. — Пригодится?

— Да, спасибо, — говорю, ставя пакет на тумбочку рядом.

Хотя, на самом деле, уже переел всяких фруктов.

Она мнётся у двери, не садится рядом. Словно собирается уходить, но ждёт чего-то.

— Анжелика… — осторожно зову. Она оборачивается, пробегается по мне пустым взглядом. — Мы давно не виделись.

Что-то в её глазах настораживает меня. Вселяет неприятную догадку…

— Верно, — почти холодно соглашается Анжелика, подтверждая подозрение. — И чей косяк?

Я пристально смотрю в её глаза, а она с привычной уверенностью выдерживает взгляд. Вот только явно не догадывается, что я вижу её насквозь. Как и многих, от которых она не так уж отличается.

Чёрт. Моя проницательность иногда — сущее проклятье.

Анжелика пришла не потому, что ей есть дело до меня. Она здесь, чтобы продемонстрировать мне, какая хорошая. Показать, кого упустил. Заставить мучиться.

И сейчас она, скорее всего, ждёт, когда я начну просить прощения. В её действиях нет души. Лишь расчёт.

Впрочем, на что я вообще надеялся? Слишком хотелось обмануться, что хоть кому-то ещё нужен по-настоящему. Но ведь вся моя жизнь и люди в ней, как и я сам, до этого момента играли именно по этим правилам — расчёт и личная выгода.

— Нас обоих. Хотя не назову это косяком, — наконец буднично отвечаю.

Конечно, Анжелика удивлена. Недоверчиво хмурится, испытующе смотрит на меня. Слишком уверенная в своей неотразимости, слишком самовлюблённая, слишком поверхностная.

— Ты серьёзно? Из нас обеих здесь именно я.

На этот раз моя очередь удивляться. Я не ожидал, что она упомянет Риту.

Но слова Анжелики не убеждают.

— Хочешь сказать, что любишь меня? — напрямую спрашиваю, обескураживая её.

И зная ответ. Манипуляции Анжелики не имеют смысла.

— А ты?

Усмехаюсь. И вдруг понимаю — лучше и дальше буду тут один, чем вот так.

— Уходи, Анжелика. Мы никогда не любили друг друга. Лишь самих себя.

Она закатывает глаза.

— Ещё более пафосную речь мог задвинуть?

Вот она. Типичная беспечная Анжелика, воспринимающая всё с легкостью. Та, для которой любая ситуация — лишь приключение. Любая ошибка — пустяк. Ничто не помешает порхать по жизни от развлечения к развлечению.