Книга Два босса для меня, страница 57 – Мария Зайцева

Хотя, с другой стороны, все равно же планировала признаваться… А так, может, оно и легче пройдет…

— Ладно, Варь, я в туалет хочу…

— Пошли, я тебя провожу.

— Да что я, инвалид? Покажи направление и все.

— До конца коридора дойдешь, перед лестницей, там все будет. Но не задерживайся, еще анализы же хотели сделать тебе, кровь взять и так далее…

Я кивнула, встала, пытаясь ощутить себя в пространстве, поняла, что все очень даже неплохо, никаких повреждений и головокружений, и пошла в указанную сторону.

Интересно, почему в палате нет санузла? Возможно, это просто что-то типа приемного покоя?

Я не уточняла у Варьки, сколько по времени я тут пробыла, понимала только, что совсем недолго.

Буквально привезли меня, на кровать положили, проверили основные жизненные показатели и оставили приходить в себя… Или, может, палату готовить? Кто его знает…

Главное, что пришла я в себя и увидела невероятно взволнованную Варьку, сходу вывалившую на меня кучу информации о случившемся, Ксюшке и бешеных боссах, умотавших устанавливать охрану, разговаривать с полицией и еще чем-то таким же важным и серьезным заниматься, пока я валяюсь в отключке.

В целом, судьба в очередной раз была ко мне милостива, потому что Варька сумела меня подготовить хотя бы немного к окружающему бурному миру.

В туалете я задержалась у зеркала, придирчиво изучая себя.

Ничего, вроде, никаких нет повреждений… Как всегда, выбралась из передряги без потерь. Словно кошка, разменяла очередную жизнь.

Я уже планировала выходить, когда услышала знакомый голос Гнома из коридора. И замерла.

— Да, Сань, да. Не знаю, что делать. Посмотрю на нее, как раз иду. Нет, не думаю. — Гном говорил непривычно резко и коротко, а его интонации кололи слух. И как-то сразу становилось понятно, что про меня говорит… — Даже так? То есть, она — наемница Окунева, да? Еще тогда, значит… Пиздец, брат, просто пиздец. Я себя чувствую идиотом. Надо же, как классно наебала… Надо тест скорее делать, может, и насчет Ксюшки тоже… Не ори. Не ори, я сказал! Я только предполагаю… Если она так виртуозно врет, то тут-то ей что помешает напиздеть? Нет… Черт… Я не знаю, Сань, что делать. Теперь уже не знаю.

Он удалялся по коридору, все так же негромко рыча в трубку, а я замерла возле зеркала, как до этого… И смотрела на себя.

Ну что, Женька, вот тебе и реакция. Хорошая? Нравится?

В принципе, все логично.

Я обманщица. Скорее всего, Саня сейчас плотно пообщался с Ковровым и выяснил, про какого Окуня тот говорил, связал все ниточки шестилетней давности… А еще, возможно, они добрались до Корнея… И конечно поимели кучу вопросов ко мне. И злобу. И сомнения в моих словах. Всех моих словах. И насчет Ксюшки тоже.

Мне совершенно неожиданно стало дико обидно.

Не за себя даже, плевать на себя, заслужила своим враньем бесконечным. За дочку. За то, что они в один момент вот так легко поставили под сомнение их родство. То есть, как без теста признаваться ребенку, смущать ее, вводить в заблуждение, так это запросто.

А при любом напряге — вот такие оскорбительные сомнения…

А не пошли бы они!

А пошли бы!

Я потом не могла сказать даже, что именно мною двигало, почему я поступила так, как поступила. Пожалуй, впервые в жизни я руководствовалась в своих поступках не головой. Хотя… Не впервые. С моими Дедами Морозами, моими боссами, такое происходило регулярно.

Так чему удивляться тогда?

Я выдохнула, умылась и вышла из туалета.

У дверей палаты столкнулась с Гномом, выскочившим наружу, наверняка, в поисках меня. Не застал в палате, не стал слушать Варькины объяснения, побежал искать.

— Малыш… — он аккуратно придержал меня за плечи, заглянул в глаза настолько внимательно, жадно и в то же время ласково, что я даже на мгновение потерялась: не совпадало его поведение с тем холодным, острым бритвенно тоном, который резанул слух только что. — Ну ты чего встала? Как ты?

Я молча смотрела на него, не в силах что-то сказать. И выискивала следы фальши в глазах, следы недавней жесткости и холодности в голосе. И не находила.

Ты, выходит, отличный актер, да, Гном?

Что в твоем поведении правда? А что ложь? И не дура ли я?

— Малыш…

Я краем глаза увидела, как Варька выводит из палаты Ксюшку, и сразу поняла, что делать дальше буду.

— Мне… Нехорошо… — пробормотала я, немного провисая в его руках.

Гном тут же потащил меня обратно в палату, уложил на кровать.

Варька зашла следом. Ксюшка с писком “мама, мама” тут же побежала ко мне.

— Я сейчас врача… — сказал Гном и быстро вышел из палаты.

Я тут же села, жестом приказала дочери молчать и жестко посмотрела на Варьку:

— У тебя тут есть вещи?

— Нет… — растерянно ответила племяшка.

— Хорошо. Валим.

— Но…

— Заткнулась и вперед к туалету.

Варька, приученная реагировать мгновенно на мой тон и приказы, больше не спорила.

Я подхватила Ксюшку на руки, моя умная девочка тоже все поняла правильно и молча вцепилась мне в шею.

Мы быстренько, буквально в одну минуту, достигли туалета и совершенно спокойно вылезли из окна прямо на площадку за зданием.

И оттуда, уже бегом, с территории клиники.

Уж опыт быстрого перемещения в пространстве у нас всех имелся.

На улице, сориентировавшись, мы рванули туда, где я предусмотрительно спрятала нужные нам вещи. На черный день. У меня в кармане валялась мелочь, как раз хватило на метро для нас троих.

Портосика забрали по пути, благо, ветклиника находилась неподалеку.

Вообще, все на редкость удачно сложилось, наверно, судьба не хотела, чтоб я осталась рядом с моими боссами.

Деньги, новые документы, карточки…

Я умела быть предусмотрительной, а еще всегда слегка паранойила, и теперь это все мне было очень даже на руку.

В конце концов, в далеком сибирском городе мы будем совсем незаметными, сможем затеряться.

Отходной путь, который я готовила на случай, если однажды не вернусь с задания, пригодился.

Уже в поезде я набрала по новому своему телефону Корнею. С тщательно скрываемым опасением, потому что слова Ковра не оставляли надежды.

Но появившееся на экране лицо Корнея, все в синяках и ссадинах, но вполне узнаваемое и привычно ледяное, сразу дало понять, что у проклятого придурка слова сильно расходились с делом. Ну, или Корней — на редкость крепкий и вредный сукин сын, которого проще оставить в покое, чем прибить.