Онлайн книга «Кровавая плата»
Ну вот, она улыбнулась. Я в этом уверен. Он вытер мякоть раздавленной виноградины о брючину и потянулся к бокалу из венецианского стекла, опустошил его одним поспешным глотком. Он больше не мог терпеть. – Сэр Томас. – …Конечно, лучший баран для таких целей – это… Да, милорд? Генри наклонился к пожилому рыцарю: он не хотел, чтобы остальные за столом слышали, его и так часто дразнили. Ему стоило огромного труда заставить двор забыть шутку, которую написал про него папин шут Уилл Соммерс: И пусть лицом похож на сира,
Не соблазнит всех женщин мира.
– Сэр Томас, кто та дама, что сидит рядом с сэром Джайлсом и его супругой? – Дама, милорд? – Да, дама. Ему потребовалось предпринять над собой усилие, чтобы голос прозвучал спокойно и ровно. Сэр Томас был уважаемым вассалом, верным камергером Шериф-Хаттона все те долгие годы, что Генри находился во Франции, и только в силу своего возраста заслуживал уважения. – Та, что в черном. Рядом с сэром Джайлсом и его супругой. – Ах, рядом с сэром Джайлсом… – Сэр Томас подался вперед и прищурился. Дама, о которой шла речь, скромно уставилась в тарелку. – Это реликвия старины Безвика. – Безвика? Это прекрасное создание не могло быть супругой Безвика! Да барону было по меньшей мере столько же лет, сколько и сэру Томасу. Генри не верил своим ушам. – Но он же стар! – Он мертв, милорд, – хихикнул сэр Томас. – Но полагаю, что он явился на встречу с Творцом счастливым человеком. Она милое создание и, похоже, тяжело восприняла смерть старого пердуна. И при его жизни мы ее редко встречали, а теперь и подавно. – Как долго они были женаты? – Месяц… нет, два. – Она живет в замке Безвик? Сэр Томас фыркнул. – Если эти замшелые руины можно назвать замком, милорд, то да. – Ну если вы эту развалюху считаете замком, – Генри обвел рукой большой зал, который не реставрировался с двенадцатого века, – то все что угодно может быть замком. – Это королевская резиденция, – негодующе заявил сэр Томас. Она все же улыбнулась. Я отчетливо это видел. Она улыбалась. Мне. – И там, где живет она, небеса спустятся на землю, – мечтательно пробормотал Генри, на миг растворившись в ее улыбке и забывая о том, где он находится. Сэр Томас зашелся раскатистым смехом, подавился элем, и пришлось хорошенько похлопать его по спине, что привлекло внимание, которого Генри надеялся избежать. – Вам следует быть осторожнее и так не возбуждаться, добрый господин рыцарь, – пожурил архиепископ Йоркский, когда поспешившие на помощь сэру Томасу люди вернулись на свои места. – Не мне, ваша светлость, – набожно ответствовал сэр Томас перед прелатом, – это нашему доброму герцогу жмет гульфик. Генри почувствовал, как краска прилила к лицу, и проклял тюдоровскую бледность, на которой был заметен малейший румянец, – он краснел так, словно был девчонкой, а не мужем шестнадцати лет от роду. Позже, когда на галерее менестрелей заиграли музыканты, Генри принялся прохаживаться среди гостей, стараясь – и, как ему казалось, весьма успешно – скрыть свою конечную цель. Он знал, что один-два человека будут наблюдать за ним, чтобы затем доложить его отцу. Когда он наконец пересек зал, направляясь к ней, она приподняла черные с серебром юбки и вышла через открытые двери во двор замка. Генри последовал за ней. Она ждала его – он знал, что так и будет, – на второй широкой ступеньке, достаточно далеко от дверей, чтобы оказаться в темноте, и достаточно близко, чтобы он сумел найти ее. – Эмм… в зале жарковато, не так ли? Она повернулась к нему, лицо и грудь мерцали белизной. – Сейчас август. – Эмм… да, верно. В действительности они не единственные сбежали из душного задымленного зала, но с появлением герцога остальные незаметно отошли подальше. – Вы… эмм… не страшитесь ночной прохлады? – Нет. Я люблю ночь. Ее голос напоминал ему рокот моря, и Генри подозревал, что он может с той же легкостью унести его прочь. В зале при свете факелов ему казалось, она не старше его, но в звездном мерцании она выглядела так, словно не имела возраста. Он облизнул внезапно пересохшие губы, подыскивая, что еще сказать. – Вас сегодня не было на охоте. – Нет. – Вы не охотитесь? Несмотря на темноту, ее глаза встретились с его взглядом и не отпускали. – Ох, что вы, еще как. Генри сглотнул и неловко пододвинулся, гульфик и правда стал слишком тесным. Три года при французском дворе научили его хотя бы одному: он умел распознать приглашение от красивой женщины. Надеясь, что ладони не вспотели, он протянул ей руку. – У вас есть имя? – спросил он, когда ее холодные пальцы легли в его ладонь. – Кристина. – Вампир? – Генри с изумлением уставился на Кристину. – Я всего лишь пошутил. – Разве? – Она отвернулась от окна, скрестив на груди руки. – Так меня называет Норфолк. – Норфолк – ревнивый глупец. Генри подозревал, что отец отправил герцога Норфолкского присмотреть за ним и выяснить, почему Генри, никогда не любивший Шериф-Хаттон и не делавший из этого секрета, вдруг решил остаться в резиденции на весь сентябрь. Он также подозревал, что единственная причина, по которой отец не вызвал его обратно ко двору, заключалась в том, что король тайно одобрял его флирт с красивой вдовой, которая к тому же была старше Генри. Он был не настолько глуп, чтобы верить, будто отец ничего не знает. – Думаешь? Возможно. – Черные как смоль брови сошлись на переносице. – Ты никогда не задумывался, Генри, почему видишься со мной лишь ночью? – До тех пор, пока я с тобой вижусь… – Ты никогда не задумывался, почему я не ем и не пью? – Ты посещала пиры, – запротестовал Генри, смутившись. Он всего-навсего пошутил. – Но ты никогда не видел, чтобы я ела или пила, – настаивала Кристина. – И только сегодня ночью ты отметил, насколько я сильна. – Для чего ты мне все это говоришь? Вся его жизнь вращалась вокруг тех часов, что они проводили в его огромной кровати с балдахином. Она была совершенна, и он не хотел слышать ничего другого. – Норфолк назвал меня вампиром. – Она поймала его взгляд и не дала отвести глаза, хотя он пытался. – Следующий шаг – доказательства. Он скажет тебе, что если я не та, кем он меня считает, то приду к тебе днем. – Она сделала паузу, голос ее обрел ледяные нотки. – А ты, гадая, прав ли он, прикажешь мне это сделать. И либо я сбегу и больше никогда тебя не увижу, либо умру. |