Онлайн книга «Жизнь»
|
Барон, потеряв терпение, схватил ее руки, гневно отвел их и швырнул ее на колени перед кроватью: — Говори же… Отвечай! Она лежала на полу в той позе, в какой принято изображать кающихся грешниц: чепец съехал набок, фартук распластался по паркету, а лицо она снова закрыла руками, как только высвободила их. Тут к ней обратился кюре: — Слушай, дочь моя, что у тебя спрашивают, и отвечай. Зла тебе никто не желает; от тебя только требуют правды. Жанна перегнулась через край кровати и смотрела на нее. Потом сказала: — Верно это, что ты была в постели Жюльена, когда я вошла? Розали простонала сквозь прижатые к лицу руки: — Да, сударыня. Тут расплакалась баронесса, громко всхлипывая и вторя судорожным рыданиям Розали. Жанна, не спуская глаз с горничной, спросила: — Когда это началось? — С первого дня, — пролепетала Розали. Жанна не поняла. — С первого дня… Значит… значит… с весны? — Да, сударыня. — С первого дня, как он вошел в этот дом? — Да, сударыня. Жанна торопливо сыпала вопросами, как будто они душили ее: — Но как же это случилось? Как он заговорил об этом? Как он взял тебя? Что он тебе сказал? Когда же, как ты уступила? Как ты могла уступить ему? И Розали на этот раз отвела руки, в лихорадочной потребности говорить, высказаться. — Почем я знаю! Как он в первый раз здесь обедал, так и пришел ко мне в комнату. А до того спрятался на чердаке. Кричать я не посмела, чтобы огласки не вышло. Он лег ко мне в кровать; я себя не помнила; он и сделал со мной, что хотел. Я смолчала, потому что очень он мне приглянулся! Жанна прервала ее криком: — А ребенок… ребенок, значит, у тебя… от него? — Да, сударыня, — сквозь рыдания ответила Розали. После этого обе замолчали. Слышны были только всхлипывания Розали и баронессы. Потрясенная Жанна почувствовала, что и у нее глаза наполнились слезами; капли беззвучно потекли по щекам. У ее ребенка и ребенка горничной — один отец! Гнев ее утих. Она была охвачена мрачным, тупым, глубоким, безмерным отчаянием. Наконец она заговорила совсем другим голосом, хриплым от слез, голосом плачущей женщины: — А после того как мы вернулись… оттуда… из… из… путешествия… когда он пришел к тебе снова? Горничная, совсем припав к полу, пролепетала: — В первый… в первый же вечер пришел. Каждое слово клещами сжимало сердце Жанны. Значит, в первый же вечер после возвращения в Тополя он бросил ее для этой девки. Вот почему он оставлял ее по ночам одну! Теперь она знала достаточно и больше ничего не желала слышать. Она крикнула: — Ступай, ступай прочь! Розали, подавленная вконец, не шевелилась, и Жанна позвала на помощь отца: — Уведи, убери ее. Но тут кюре, не сказавший еще ни слова, счел своевременным вставить небольшое нравоученье: — То, что ты сделала, дочь моя, весьма и весьма дурно; господь бог не скоро простит тебя. Вспомни, что тебе уготован ад, если ты не будешь впредь вести себя благонравно. Теперь у тебя есть ребенок, значит, надобно остепениться. Хозяйка твоя, баронесса, поможет тебе, и мы найдем тебе мужа… Он говорил бы еще долго, но барон снова схватил Розали за плечи, поднял ее, доволок до двери и вышвырнул в коридор, как мешок. Когда он вернулся, он был бледнее своей дочери, а кюре продолжал разглагольствовать: — Что поделаешь? Все они такие в здешних местах Просто горе одно, но сладить с ними никак невозможно, и опять-таки надо иметь снисхождение к слабостям человеческой природы. Поверите ли, сударыня, каждая сначала забеременеет, а потом уж замуж выходит. — Он добавил с улыбкой: — Это вроде как бы местный обычай. — И переходя на возмущенный тон: — Даже дети берут пример со старших. Ведь сам я в прошлом году застал на кладбище двух конфирмантов, мальчика и девочку! Я говорю родителям, а они мне в ответ:» Что поделаешь, господин кюре, не мы их этим пакостям учили, не нам их и отучать!»Вот так-то, сударь! И горничная ваша не отстала от других… Но барон, весь дрожавший от раздражения, прервал его: — Она? Мне до нее дела нет! Меня Жюльен возмущает. Он поступил подло, и я увезу от него свою дочь. Он шагал по комнате, кипя от негодования и взвинчивая себя все сильнее: — Он подло обманул мою дочь! Слышите, подло! Негодяй, мерзавец, развратник! Я все ему в лицо выскажу, я ему пощечин надаю, я его убью собственными руками. Священник, медленно заправляя себе в нос понюшку табаку, обдумывал подле плачущей баронессы, как ему выполнить свою миссию миротворца; теперь он вмешался. — Постойте, сударь, между нами будь сказано, он поступил, как все поступают. Много вы видели верных мужей? — И он добавил с простодушным лукавством: — Сами вы тоже, я поручусь, пошалили в свое время. Ну, сознавайтесь положа руку на сердце, правду я говорю? Барон, пораженный, остановился перед священником, а тот продолжал: — Ну да, и вы поступали, как другие. Может статься, и вам случалось поблудить с такой вот служаночкой. Говорю я вам, все так поступают. А жену свою вы от этого не меньше холили и любили, так ведь? Барон застыл на месте, он был потрясен. Ведь это правда, черт побери, что и он поступал так, и даже частенько, всякий раз, когда мог; и супружеского очага он тоже не щадил; перед смазливыми горничными жены не мог устоять! И что же, он из-за этого — подлец? Почему же он так строго судит поведение Жюльена, когда свое собственное ни на миг не считал преступным? А у баронессы хотя еще не просохли слезы, но при воспоминании о мужниных проказах на губах мелькнула тень улыбки, ибо она была из тех сентиментальных, чувствительных и благодушных натур, для которых любовные дела — неотъемлемая часть существования. Жанна без сил лежала на спине, вытянув руки, и, глядя в пространство, мучительно думала. Ей вспоминались слова Розали, которые ранили ей душу и, точно бурав, впивались в сердце:» Я смолчала, потому что очень он мне приглянулся «. Ей он тоже приглянулся; и только из-за этого она отдалась ему, связала себя на всю жизнь, отрезала пути всем другим надеждам, всем возможностям, всему тому неизвестному, чем богат завтрашний день. Она ринулась в этот брак, в эту бездонную пропасть, и вот очнулась в таком горе, в такой тоске, в таком отчаянии, и все потому, что он приглянулся и ей, как Розали! |