Онлайн книга «Трое»
|
– По-твоему, я изменилась? – спрашивает она. – Нет. – Ни на вот столько? – Нисколечко. – Мне сорок один год! – Не возраст меняет людей. – Неужели? А что тогда? – Почем мне знать… Наверное, жизнь. – Интересный подход… У меня она много чего отняла! – Верно, зато он не сумел отнять у тебя все. Хочешь доказательство? Ты совсем не изменилась, клянусь тебе. Ты все та же Нина Бо. – Та, да не та… Я изменилась. – Где ты живешь? – спрашиваю я. – Сама прекрасно знаешь. – Откуда? – Думаешь, я не вижу, как ты проезжаешь мимо моего дома? Проверяешь, на месте ли хозяйка… – … Нина умолкает и переводит взгляд на дорогу. Через три минуты она выйдет из машины. Я еду «шагом», молюсь, обращаясь к двигателю: «Да заглохни же ты, наконец!» – но мы в пятистах метрах от цели. Я, должно быть, ошиблась маршрутом. – Включить музыку? – Не стоит, – устало отвечает она. Я паркуюсь у тротуара. Она шепчет: – Спасибо за прогулку. – Мы еще увидимся? Нина смотрит на котенка. – Пока, Николя, будь умником. Хлопает дверца. Со спины я бы дала Нине лет пятнадцать, не больше. Мне хочется плакать. Она открывает калитку и исчезает в темноте. Мой последний вопрос остался без ответа. * * * Нина входит. Закрывает за собой дверь, слушает, как отъезжает машина. Скидывает обувь, замечает камешек под каблуком, но сил нагнуться нет. Она устала до тошноты. У ног крутятся шесть ее котов, все как один старые и увечные, несколько одноглазых: она берет к себе самых обездоленных, которых вряд ли кто захочет усыновить. – Привет, мохнатые! У нее начинается кашель, может, простыла, или астма подает голос. Нина – пациент со стажем, умеет отличить ураганный приступ от банальной респираторной инфекции и потому не пугается. Она идет на кухню и задает корм живности, напевая: Жизнь прекрасна и жестока,
И на нас порой похожа,
Я родился, чтобы быть с тобой…
Мы смешаем наши крови,
Станем мы непобедимы,
Сделаем скорее это мы с тобой…
Нина разогревает в микроволновке вчерашний суп, кладет на тарелку два гренка, достает коробочку с мягким сыром. Проходится пылесосом, чтобы убрать шерсть, открывает на пять минут окно. В ее комнате холодно, дует из кошачьей лазейки. Звери без конца мотаются туда-сюда между домом и садом, приходится повернуть колесико термостата. Нина принимает обжигающий душ и ложится в кровать, где ее уже ждут три питомца. Она включает ноутбук, проверяет почту – личную и приютскую. В личную написал Ромэн Гримальди, сообщил новости о Бобе и прикрепил фото пса, спящего на диване рядом с толстым котом. Добрый день, мадам Бо, у нас все хорошо. Я понял, что Боб – мой пес, как только увидел его фотографию на сайте приюта. Мы с ним не расстаемся, старик Радий тоже его принял. Надеюсь, у вас все в порядке. До скорого. Ромэн Г. Нина, не раздумывая, печатает ответ: Что вы делаете сегодня вечером? Он отвечает мгновенно: Ничего особенного, сейчас 21:00, я поужинал. Боб и Радий тоже. А что? Хотите увидеться? Сейчас? Да. Чтобы поговорить о Бобе? Нет. Где вы живете? Улица Роза-Мюллер, 7. Еду. Окей… Нина идет в ванную. Мажет кремом обветренные губы. Надевает любимые джинсы, о которых почти забыла, и единственный приличный свитер. Он черный и «кобедняшний», она его практически не носит, разве что на ежегодный прием к мэру. Нина проводит рукой по волосам. Старается ни о чем не думать. Это главное. Машины у нее нет, но идти до дома Гримальди минут десять. Она шагает стремительно, спрятав лицо в воротник пальто. Разогреться и ни о чем не думать. Идти по знакомым до боли тротуарам, мимо палисадников, домов, садов, сараев, гаражей и витрин. Названия магазинов Нина может перечислить, как детские считалки. В школьные времена они с Адриеном и Этьеном встречались у церкви, когда собирались в бассейн. Сейчас она идет по следам своего прошлого. Снежинки сыплются ей на волосы и не тают. Когда она в последний раз бежала на свидание? 26
Февраль 1993 Лицей находится в десяти километрах от Ла-Комели. В семь утра они садятся в автобус, по дороге забирают учеников, живущих в разных глухих углах, – те, еще не до конца проснувшиеся, ждут на обочине, ну чисто каторжники! Никто рта не раскрывает, слышно только, как с пыхтением открываются двери. Подростки дремлют. Все поздно легли накануне – слушали по радио Lovi’Fun [56]. Ведущие радио-шоу Док и Дифул отвечают на любые вопросы: ориентация, кадреж, акне, страхи, фобии, стыд, точка «G» [57] и эрогенные зоны вообще, презервативы, смазка, содомия, терроризм, насилие и так далее. Каждый приникает ухом к приемнику, пытаясь угадать по голосу, кто осмелился задать животрепещущий вопрос в прямом эфире, признаться в любви или сексуальной ориентации. «Моя подружка не кончает, и с этим ни фига не сделаешь». Автобус оказывается на месте в половине восьмого, и лицеисты минут тридцать болтают, курят или в срочном порядке доделывают домашние задания, чтобы их не оставили после уроков. Ребята зачеркивают в календарях дни, оставшиеся до каникул. Пытаются вычислить тему следующей контрольной. Говорят о СПИДе, о голодающих в разных странах, о том, как похудожественнее «раздырявить» джинсы, о стиле гранж [58], конфликте между Израилем и Палестиной или обсуждают сериал «Беверли-Хиллз». Девчонки хотят быть похожи на Мадонну или на Милен Фармер и читают Верлена, ребята подражают Курту Кобейну [59] или Боно [60], их восхищают Джим Курье [61] и Юри Джоркаефф [62]. |