Книга Жена напрокат, страница 3 – Надежда Мельникова

— Закажите себе такси, Анна. Номер больницы, отделения и палату вы знаете, но лучше подождать в коридоре. После того, как я навещу отца, мы всё обсудим, мне надо будет ещё кое-куда поехать, а вы вернётесь в офис. Но в палату не суйтесь. Игорь Германович не любит лишних людей в одном помещении. И постарайтесь побыстрее. У нас мало времени.

Босс никогда не возит подчиненных в своем авто. Это ещё одно правило.

Водитель оббегает машину, открывает ему дверь. Белозерский плавно скользит внутрь и тут же достает макбук. Я выуживаю свой простенький хуавей с одного известного китайского сайта и, вздохнув, провожаю взглядом зад блестящего чёрного автомобиля.

— Игорь Германович не любит лишних людей в одном помещении, — кривляю босса, — ё-мое, ну прям семейная фобия.

Знаю, что надо действовать быстро, поэтому сразу же тычу в кнопки. Но таксист по имени Русико всё едет и едет. Машина в пути. А я мысленно считаю время, сейчас тритон меня придушит или попросту сожрёт за промедление. Он небось придумал ещё три проекта, а я даже с «Такси тудэй» разобраться не в состоянии. Плюнув на Русико, машу рукой и хватаю попутку.

— Если вы маньяки, то говорите сразу, — заглядываю в окошко, увидев внутри если не Русико, то точно Сосо за рулем с другом Отаром на заднем сиденье.

— Да ну, ты что? Красавица, ну какие мы маньяки? — перебивая друг друга, шумят грузины, а я смотрю на часы, потом снова в приложение. Русико приедет не раньше, чем через семь минут. Слишком долго.

— Мне надо быстро, — усаживаюсь на заднее к Отару. — Иначе мой злобный босс сделает из меня котлету, а если вы задержите меня, то порешит и вас.

Плотно сдавив бёдра и прижав к груди папки с документами, я сижу на самом краешке сиденья и очень боюсь даже просто глянуть на своих попутчиков. Пора прекращать смотреть телевизор и «Следствие вели…» с дядей Лёней Каневским. Я прям вижу, как они сворачивают с трассы, просят меня выйти, а потом делают мне на лбу татушку с надписью «раб».

В машине громко орёт «Грузия джан», и мужчины дурными голосами подпевают известным песням. Если они не украдут меня и не поселят в своей традиционной постройке с каменными стенами и земляной крышей на деревянных столбах, то я точно оглохну.

Тот, что постарше, уверенно крутит руль и обгоняет всё, что можно и априори невозможно.

«Долбаный тритон! Неужели нельзя было взять меня в свою машину?! Чёртов извращуга! Как будто я собиралась ехать у него на коленях! Я бы тихонечко сидела у окна, могла бы даже не дышать всю дорогу! Ар-р-р! — мысленно проклинаю своего босса. — Чтоб у него изжога началась и пучило весь день от того салата, которым я его накормила сегодня на обед».

От скорости, с которой мы с ребятами едем, меня то и дело бросает по салону. Отчего я вынуждена касаться Отара. И это ужасно.

Но надо отдать им должное, добираемся мы до больницы со скоростью света. Я предлагаю ребятам деньги, но они не берут и дружно выскакивают из машины, обнимают, машут руками, просят мой номер телефона. Мама мия!

К счастью, мне удаётся вырваться, бросившись к машине скорой помощи, которая как раз в этот момент подъезжает к приёмному покою, перерезая моим грузинским друзьям путь.

Это всё из-за Белозерского!

Проскользнув внутрь здания, я немного успокаиваюсь. Называю свою фамилию и, отдышавшись, поднимаюсь на нужный этаж. В коридоре возле ВИП-палаты тихо и никого нет. Заглянуть внутрь я не решаюсь. Сажусь рядышком с дверью.

В этот момент мне на мобильный звонит Ирочка, ещё одна наша сотрудница.

— Анька, это капут! Я не знаю, что делать! Немцы приехали, а тритону я звонить боюсь.

— Какие немцы? — хотя, зная бестолковую Ирку, я уже и так догадалась — она опять всё перепутала.

— Не тупи, Аня! Те, что живут в Германии. Они приехали на день раньше! Я, оказывается, совершенно случайно пропустила факс и электронное письмо. Если тритон узнает, он меня уничтожит. В древние времена гонцу, который приносил плохие вести, отрубали голову. Хорошо, что я живу в современном мире, но ты же знаешь тритона. Он... — начинает реветь в трубку, — он любит историю.

— То есть немцы уже в городе?

— Они в городе, Анька, они в нашем конференц-зале ждут!

— А мы их даже не встретили, потому что пропустили факс и электронное письмо, — повторяю за ней, задохнувшись от ужаса.

— Дыа, — рыдает громче.

— Мать моя женщина, — вскакиваю, моментально потею.

Надо его позвать.

Помешать монстру в дорогом костюме общаться с его больным отцом.

У меня сейчас обсессивно-компульсивное расстройство начнется.

Перекрестившись, закрываю глаза и иду к палате.

Открываю дверь. Заглядываю. В палате, кроме лежащего на кровати старика, ещё двое мужчин. Ну и Белозеркий, естественно. Все стильные. Элегантные, в дорогих костюмах.

— Извините, пожалуйста. Герман Игоревич, тут такое дело...

— Что?! — резко огрызается тритон.

Он явно расстроен и чем-то очень озадачен.

— Там немцы!

— Понимаю, Аня. — Отворачивается, пытаясь выгнать меня взглядом, мол, нечего тебе здесь делать.

— Те немцы, которые должны были приехать позже, но они уже ждут в конференц-зале. Это срочно, понимаете?

— Понимаю, Аня, — сквозь зубы и меча в меня молнии.

— Просто это срочно! Они же из Германии приехали, а мы их мало того, что не встретили, так ещё и... — бубню себе под нос, понимая, что мне конец.

Но тут Герман вдруг прищуривается.

И смотрит прямо на меня. Смотрит и смотрит. Опять смотрит. И ещё раз смотрит.

Неожиданно выражение его лица меняется. Так с ним бывает, когда его озаряет очередная гениальная идея. Он окликает меня, как будто что-то придумав. Манит, как подзывают собак, предлагая им корм или косточку.

— Сюда иди, ко мне, — полушёпотом. — Ко мне, скоренько.

— Зачем? — пугаюсь.

Идти боюсь, вдруг придушит, посадит в тюрьму или в другую страну депортирует.

— Сюда, говорю, иди. Быстро, — рычит тихо, но требовательно.

А затем, когда я маленькими шажочками всё же приближаюсь к нему, неожиданно ошарашивает меня, положив руку на плечо и по-хамски прижав к себе.

Я испытываю шок и пытаюсь вывернуться. Но не могу, потому что боюсь. А вдруг я всё потеряю? Что, если он меня уволит и всё, ради чего я так долго трудилась и терпела придурь своего самодура-босса, исчезнет?

Ну мало ли?

Захотел он пообниматься.

Вон у него папа болеет.

Вроде бы это его младшие братья.

Это же, наверное, недолго. Обнимания эти странные…