Книга Спасти нельзя развестись, страница 41 – Екатерина Серебрякова

– От Рафаэля?

Среди прочих листов, которые помощница притащила с собой в приемную, я первым делом извлекла печатный лист с текстом от брата моего мужа.

Все письма Рафаэля были одно похоже на другое. Они начинались с официального обращения, заканчивались шаблонными фразами как то полагалось по деловому этикету.

Сам текст тоже был не разговорного стиля, а формального, тщательно сформулированного.

– Как будто письмо по английскому в школе в седьмом классе, – прокомментировала Настя, выглядывая из-за моей спины.

Я хмыкнула и мельком пробежала по тексту письма глазами.

Если говорить в двух словах, Рафаэль хотел организовать семейную встречу в каком-нибудь из ресторанов столицы.

Письмо было отправлено мне, Борису, Галине Яковлевне и Григорию Борисовичу.

– Эта будет фантастическая встреча, – сказала наконец я, сминая лист в руках. – Нужно дать ответ?

Настя кивнула.

– Подтверди, пожалуйста.

– В том же духе? – помощница хитро ухмыльнулась, усаживаясь за клавиатуру ноутбука.

– Обязательно. Изучи правила деловой переписки перед этим, чтобы ничего не упустить.

– Пренепременно, уважаемая Ольга Владимировна!

Мы с помощницей синхронно рассмеялись и разошлись по своим рабочим местам.

Дел и впрямь было невпроворот, несмотря на то, что Настя работала на равных со мной и брала на себя задач столько же, сколько я, если не больше.

До вечера я не поднимала головы от бумаг, едва не забыла о встрече с Кириллом, которую назначила на вечер.

Странно, но весь день я если и думала, то о встрече с Корневым, но не возникло ни единой мысли о муже.

О Борисе и ссоре с ним я вспомнила только вечером, когда шубой задела рамку с нашей совместной фотографией, и та с грохотом упала на пол.

Присев на корточки, я обнаружила, что стекло разбилось на мелкие осколки и разлетелось по всему полу в кабинете.

– Ольга Владимировна, все в порядке? Что за шум?

– Ерунда, – я подняла то, что осталось от рамки, и крепко сжала в руках. – Вызови, пожалйста, клининг-менеджера, нужно убрать это все.

Обведя место происшествия небреным жестом, я экспрессивно отправила остатки пластиковой рамки вместе с фотографией в мусорное ведро и вышла из кабинета.

Готова поклясться, что спиной ощущала довольную улыбку моей помощницы.

Мне и самой стало легче. Губы сложились в непроизвольной улыбке, плечи расправились, и я шла с гордо поднятой головой на роковую встречу сегодняшнего вечера.

С Кириллом мы обусловились встретиться на подземном паркинге моего офиса. Мужчина все еще был без машины, так что это было логично.

Вот только… мы, что, собирались куда-то ехать?

Спросить об этом заранее я почему-то не сочла нужным.

Когда створки лифта разъехались в разные стороны на цокольном этаже подземного паркинга, взглядом я уперлась в спину мужчины, который стоял рядом с моей спортивной машиной и смотрел в противоположную сторону.

Кирилл не услышал, что я появилась на парковке. Или просто сделал вид. Это дало мне несколько секунд, за которые сердце успело остановиться и начать биться вновь.

Он стоял здесь, в нескольких метрах от меня. В памяти еще были свежи воспоминания недавнего поцелуя, да и наш непродолжительный роман не забылся. Мы оба понимали, что сейчас должен состояться один из самых сложных разговоров, какой только можно вообразить.

– Привет. Отлично выглядишь, – Кирилл обернулся ровно в тот момент, когда тонкие каблуки стали отстукивать ритмичные шаги по бетонному полу парковки.

– Спасибо. Ты… тоже, – неловко ответила я, огибая машину.

Напряжение висело в воздухе плотным облаком.

Мы точно впервые увиделись и сейчас не могли подобрать ключиков друг к другу. Я прятала взгляд, а Кирилл бросал какие-то нелепые жесты в попытках завести диалог.

– Будет лучше, если разговор состоится не здесь.

– Я бы пригласил тебя к себе, но это тоже странный вариант.

– Да… – я осмотрелась вокруг, как будто на подземном паркинге мог появиться вход в уютную переговорную, но, поскольку его не обнаружилось, пришлось идти на смелый шаг. – Поехали. Неловкость ситуации и так запредельная!

– Мне сесть за руль?

Кинув ключи через машину прямо Кириллу в руки, я нырнула на заднее сидение машины от греха подальше.

По дороге мы не разговаривали.

Мужчина был занят дорогой, хоть ехали мы и не по оживленным улицам, а по дворам ближайших жилых комплексов. Я же уткнулась в телефон, создавая иллюзию занятости, чтобы не провоцировать разговор раньше, чем нужно.

– Можешь помыть руки или сразу пройдем в гостиную… Я сделаю нам чай.

В квартире градус напряжения только повысился.

Мы оба знали, что я была здесь и была не раз. Оба помнили, что происходило на диане в гостиной, и на кровати в спальной, и за дверями ванной комнаты.

Впрочем, может быть, только мое сознание дорисовывало нас в откровенных позах в этом интерьере?

Когда я зашла в гостиную, совмещенную с кухней, Кирилл колдовал над заварочным чайником у стола, закатав рукава рубашки по локти.

Медленно я опустилась на угловой диван, не сводя взгляда с мужчины.

Его движения были как в замедленной съемке: плавные, но уверенные, тягуче-медленные, завораживающие.

Мне хватило пары мгновений, чтобы разогнать свою фантазию до предела, и сейчас смотреть на происходящее в нескольких метрах от меня влюбленным взглядом.

– Могу предложить тебе поужинать? Я сегодня пропустил обед, так что сейчас жутко голоден.

– Ты можешь поужинать, а я откажусь, спасибо.

Кирилл ничего не ответил, но и ничего не достал из холодильника, куда он заглянул явно в поисках чего-нибудь съестного.

– Это все так глупо и неловко… Давай оба признаем, что произошедшее было ошибкой, и разойдемся. Хорошо?

– Не хорошо.

Ошарашенная услышанным я обернулась на мужчину, который стремительно приближался ко мне из кухни.

Его лицо выражало решительность и непоколебимость. Как будто этот разговор должен был проходить по его правилам.

– Что значит не хорошо? Кирилл, я замужем и беременная. Ты об этом вообще помнишь?

– К сожалению, не могу забыть ни на секунду. Как и о тебе…

Дойдя до дивана, Кирилл наклонился и любовно коснулся губами моего виска.

Невольно я ахнула и прикрыла глаза от удовольствия.

В этом жесте было столько нежности, что я вся сжалась в комок и не смогла вымолвить ни слова.