Онлайн книга «След крови»
|
Эмансипор Риз взглянул сверху на то, во что превратился «Солнечный локон». Проклятое корыто еще держалось на воде – уже хоть что-то. Гигантская рептилия и ее бледные детеныши исчезли, скрывшись за разбитой кормой в кошмарных водах Несмеяни. Пьяная капитан Сатер сидела у носового трапа, раскинув ноги, а кок рядом с ней декламировал очередное свое нескладное творение, преисполненное столь гениального и глубокого смысла, что только сам автор мог его постичь. Или, по крайней мере, делал вид, будто может, – что как в этом мире, так и в любом другом означало практически одно и то же. Эмансипор увидел, как из ведущего в трюм люка вышел Корбал Брош, держа что-то под мышкой, – не стоило даже гадать, что это могло быть. Мгновение спустя за ним последовали четверо матросов, чуть ли ни рыдавших от счастья, а затем появился Бошелен, не столь крепко державшийся на ногах, как обычно. Небо на востоке светлело, готовое окрасить море в кроваво-красный цвет, – но не слишком ли поздно? За его спиной послышался хриплый смех, затем голос: – Мама сделала все, что требовалось. Нам ничто больше не угрожает, девочка моя. Мы в полной безопасности! Эмансипор Риз оглянулся через плечо и вздохнул. «Вот ведь дуры набитые». Застонав, он в последний раз посмотрел на Бену-младшую, а затем выбрался из «вороньего гнезда» и начал спускаться. Лишь ненадолго вновь появившись на палубе, Корбал Брош спустился обратно в трюм. Вскоре он опять показался оттуда, постанывая под весом массивного и бесформенного, похожего на пузырь создания, усеянного обвисшими крысиными хвостами и скорбно поджатыми крошечными когтистыми лапками, а также сотнями мутных сморщенных черных глазенок, не замечавших небольшой толпы матросов, которые зачарованно наблюдали, как евнух несет его на переднюю палубу. Оказавшись там, он отцепил абордажный крюк, проверил узлы с обоих концов, а затем, присев, насадил на крюк мясистую массу, после чего со стоном выпрямился и зашвырнул крюк за борт. Послышался громкий плеск, и трос начал разматываться. Стоя неподалеку, в стороне от команды и капитана Сатер, которая наблюдала за происходящим с отвисшей челюстью, пуская струйку слюны, Эмансипор Риз хмуро взглянул на своего хозяина: – Гм… ловить на такую наживку… Коротко кивнув, Бошелен хлопнул слугу по плечу, заставив Эмансипора поморщиться – дружеский удар пришелся как раз на синяк, – и сказал: – Полагаете, Риз, что даже обезумевший в брачный сезон дхэнраби прошел бы мимо столь лакомого кусочка? Эмансипор покачал головой. Бошелен улыбнулся: – Какое-то время мы будем идти на буксире, чтобы ускорить наше путешествие. Думаю, чем скорее мы покинем мутные воды Несмеяни, тем лучше. Вы со мной согласны? – Да, хозяин. Вот только мудрено угадать, куда может завести нас этот дхэнраби. – О, это мы как раз-таки знаем со всей определенностью. В места их брачных игрищ. – Гм… – Стойте поближе к носу, Риз. И держите наготове нож. – Нож? Но зачем? – Ясное дело зачем. – Бошелен вновь с силой хлопнул его по тому же плечу. – Чтобы в нужный момент перерезать трос. Прищурившись. Эмансипор увидел, что натянутый трос резко уходит под углом в воду. – Может, сделать это прямо сейчас, хозяин? – Не говорите глупостей, Риз. Думаю, мне стоит спуститься позавтракать. Если, конечно, кок не возражает. – Он не возражает. Можете не сомневаться, хозяин. – Вот и отлично. Открыв единственный оставшийся глаз, Густ Хабб обнаружил, что смотрит в лицо Хека Урса. – Ага, очнулся? – улыбнулся тот. – Хорошо. Давай помогу сесть. Ты потерял больше ведра крови, тебе нужно поесть, и кок приготовил жратву специально для тебя, дружище. Ушей нет, носа тоже, половины ступни не хватает, кости переломаны – хреново же тебе пришлось. – Неужто больше ведра? – Ага, Густ, я сам видел. Хек Урс влил ложку какого-то варева в рот Густу Хаббу. Тот поперхнулся, сдерживая рвотный рефлекс, глотнул, потом глотнул еще раз и наконец перевел дух. Хек Урс одобрительно кивнул и осведомился: – Ну что, полегчало? – Угу. Наш кок – поэт, Хек, настоящий поэт. – Это точно, дружище. Это точно. Рассеянные, даже разбросанные, будто какой-то мусор, души обнаружили, что они вновь заточены внутри вбитых в дерево железных гвоздей. – Я же говорил, торговое предприятие было бы лучше, – сказал мастер Балтро. – Я не готов уйти в забытье, о нет, – прошипел Вивисет. – Как только я вновь сбегу… – Никуда ты не сбежишь, – вмешался голос, который (не считая голоса жорлига, которого они наслушались уже достаточно, спасибо) не принадлежал ни одному из гвоздей. – В Красную дорогу теперь вливаются мертвые течения. Мы лишились нашего шанса. Навсегда. – Да кто ты, в конце концов, такой, во имя Худа? – спросила ведьма Дерьюга. – Я и сам хотел бы это знать. – Что ж, тогда убирайся, – сказала Дерьюга. – Нам такие не по нраву. – Торговое предприятие… – Кто-то кусает мою селезенку! – завопил господин Хум-младший. В поцарапанной хрустальной линзе неровно покачивался на волнах одинокий «Солнечный локон». Стоявший на носу «Безрассудного мстителя» рослый мужчина медленно опустил подзорную трубу. Повернувшись, он взглянул на одиннадцать своих братьев и двух сестер, среди которых все были выше среднего роста и обладали внушительной мускулатурой – включая женщин, – и улыбнулся: – Благословенные мои сородичи, они у нас в руках. Все четырнадцать человек начали готовить оружие – двуручные топоры, двуручные мечи (один даже трехручный, творение крайне тщеславного, но не слишком умного оружейника из города Побора), фальшионы, мотыги, булавы, дубины, цепы, алебарды, а также одну весьма устрашающего вида палку. Блестели доспехи, как им и положено в свете утреннего солнца, на толстые черепа были надеты или, скорее, даже насажены шлемы. У нескольких мужчин, в жилах которых текло чуть больше обычного яггутской крови, блестели посеребренные клыки. Вокруг них суетилась команда, полностью состоявшая из неупокоенных, которым не требовались ни еда, ни вода. Не нуждались они и в сне, а внизу, в трюме, рычали и ревели, набрасываясь на прутья клеток, громадные изголодавшиеся звери. Крошка Певун, старший в семье и, соответственно, ее глава, снял с пояса свое оружие о двух концах, на одном из которых находился топор в форме полумесяца, а на другом – усаженная гвоздями булава с красными буквами «САТРЕ» (Крошка не умел правильно писать), и вновь окинул взглядом свой клан. |