Онлайн книга «Любовь по науке, или на практику в другой мир»
Вот такое у меня было обучение! Да, Гарон не был добрым дядюшкой. С ним не забалуешь. Но я не обижалась. Закрыть цветы было, конечно, сложнее, чем открыть. Тут нужно не просто энергией делиться, а договориться с ними. Именно так — не дать приказ, а договориться. Ощутить единство с растениями и как бы «донести» до них свое пожелание. Пару минут я пялилась на клумбу, потом бутоны одним махом закрылись. Я присела, навела руку на один из цветков, чтобы «открыть его». Получилось. Но, как обычно, особой филигранности не выходило. Открылся не один, а целых четыре. Гарон усмехнулся. — Закрываем — и повторяем. Пока не получится один. Я вспомнила, как он, способный управлять погодой, умудрился «развести по местам» малюсенькие ручейки. Кропотливая работа, но это возможно. Значит, и я могу. С третьей попытки у меня получилось! Один цветочек открылся и легко позванивал. В одиночестве у него не получалась мелодия, но тихий звон был приятным, радовал сердце. — Отлично, — похвалил Гарон. — Теперь закрой его. — Подожди, магистр декан, если можно, — коварно улыбнулась я. — Одну минуточку. А спустя минуту цветок закрылся сам… — Это что еще такое? — нахмурился Гарон. — А зачем мне его закрывать? — улыбнулась я, в кой-то веки чувствуя себя победительницей. — Когда открывала, я запрограммировала его закрыться через минуту. Очень удобно. Рекомендую. Гарон хмыкнул. — Нестандартный подход. Молодец. Пошли, — и рукой указал мне на тропинку, что вела в уединенный уголок, где стояла «наша скамейка» под серебряным деревом. …Я последний раз шла с ним по этой тропинке. И остро чувствовала, как секунды убывают. Наш последний вечер. Последний вечер, когда Великий и Прекрасный полностью в моем распоряжении. Когда он вместе со мной смеется над заданиями, что я придумала для женихов. Когда создает шары из воды, а я должна преобразовать их форму. Когда критикует меня за ошибки и хвалит за достижения. Когда он так близко, и я ощущаю жар его твердого тела. Когда кажется, что мы стали единым целым, смеющимся или хмурящимся, в окружении серебряных деревьев. *** — А вот тут пусть они стихотворение сочиняют. Чье мне понравится больше всего — тот и выиграл, — указала я декану на пункт в листочке с конкурсами. — Зачем стихотворения? Идея недурна. Но очевидно, что в состязании победит эльф, — нахмурился Гарон. Он, кстати, весьма серьезно относился к этой части наших занятий. — Ну так должен же быть хоть один конкурс, где у Мэйгара будет явное преимущество! — рассмеялась я. — А то ваша «сила, ловкость и интеллект» явно на двух других рассчитаны. — Ладно, пусть помучаются, — вдруг легко согласился декан. …Мы с Гароном сидели на лавочке под серебристыми майри, смеялись над очередным забавным заданием для мальчиков. Солнце садилось все ниже, заливая рощу тягучим вечерним светом. В воздухе разливался сладкий аромат летнего леса и травы, нагретой на солнце. Неожиданно мы замолчали, встретившись взглядами. Сердце гулко забилось. Все было так, как в моих мечтах перед отъездом. Помнится, Марена тогда ругалась, что я «зависаю». Но в жизни это молчание смущало. Оно затягивало, очаровывало и в то же время смущало. Я невольно опустила глаза. Ведь мужчина рядом был такой… мужественный, сильный, опытный. А я… Что я? Может, я ему совершенно и не нравлюсь как женщина. Ведь на него-то мои несравненные эманации не подействовали. Вот если бы он сейчас меня поцеловал… — Знаешь, Маша, — вдруг сказал он. — В Академии мне будет не хватать этих вечеров. Я так… хорошо отдохнул. И ты… способная ученица. Мне было приятно заниматься с тобой. И все? Даже ничего о том, что уроки можно продолжить и по возвращении?! Но все же это было «что-то». — Мне тоже их будет не хватать. Ты прекрасный учитель, магистр Гарон. Хоть и строгий, — сказала я тихо. И вдруг Гарон… расхохотался. — Тогда не будем терять времени! — сказал он, как в моих мечтах. Непонятно что имея в виду. То, о чем мечталось. Или просто о продолжении занятия. Но тут… Одна его рука покровительственно легла мне на плечо. А другая… мне показалось, или на самом деле потянулась к моей щеке? Ах… Развернет мое лицо, склонится, коснется губ губами… И в этот бесконечный момент, когда сердце выскакивало из груди, когда краска залила щеки, когда предвкушение сладости разлилось по телу, вдруг раздался легкий треск в кустах по соседству. Гарон резко отпрянул и принюхался. Потом кинул мне: — Посиди здесь! Вскочил на ноги и раздвинул кусты. Там, возле толстого майри, отчаянно целовались Гай с Милессой. «Придурки», — с досадой подумала я. Милесса достаточно сильный маг, чтобы поставить купол тишины. И даже невидимости! А они так запалились… *** Мы ехали обратно в Академию, и мне хотелось плакать. Во-первых, потому что сказка закончилась. Мы с Гароном больше никогда не будем так близко общаться. В Академии он снова станет недосягаемым деканом. Я же буду обязана заниматься парнями-истинными, а не им. А во-вторых, потому что сказка закончилась именно так, как она закончилась… То есть скандалом и трагедией. Глядела на строгий профиль Гарона, сидевшего в бертуари возле Бауреля, на его недовольное сосредоточенное лицо, и с горечью вспоминала, как он орал на Гая. — Ты, адепт-без-мозга, не понимаешь, что ты натворил?! Мы понятия не имеем, как это ускоренное созревание скажется на ее психике! Еще никто из фей не влюблялся в таком юном возрасте! — Магистр Гарон, говорят, в древности были случаи… — попыталась вмешаться Милесса. Она все время пыталась протиснуться между Гаем и разгневанным деканом. И я тоже. Но ничего не выходило. Гнев Гарона не пропускал никого, просто отталкивал особой магической волной. Нам с секретаршей оставалось лишь переглядываться и молить Бога, чтобы Гарон не убил Гая. А еще меня мучила совесть. Ведь я так и не рассказала никому из вышестоящих про выходку куратора. Боялась, видите ли, стать ябедой и предателем. Я даже не настаивала в полную силу (потому что была увлечена Гароном), чтобы Гай сделал это сам. И никак не вмешалась, когда у Гая с Милессой действительно начались отношения. Хотя, конечно, как тут вмешаешься. Против всесильной пыльцы (будь она неладна!) не попрешь! — Ты понимаешь, что я не просто должен тебя отчислить из Академии?! Я должен передать дело в суд! Незаконное использование материалов особо важного эксперимента — серьезное нарушение! Вообще-то это мой долг, это даже не зависит от моего собственного желания! |