Книга Кальде Длинного Солнца, страница 94 – Джин Вулф

— Хорош Шелк, — объяснил Орев.

Лори опять взглянул на майтеру Мрамор:

— Вы все слышали. Наверно, вы хотите рассказать Узику все, что услышали.

— К сожалению, — продолжал Шелк, — остальные ваши условия невыполнимы. Возьмем второе. Народ требует, чтобы правительство подчинялось нашей Хартии, основе закона; а закон требует провести выборы и заполнить пустые места в Аюнтамьенто.

— Мы должны убить вас, — сказал ему Потто. — Лично я очень хочу.

— В таком случае кальде больше не будет находиться в ваших руках. Народ — бунтовщики, как вы их называете — выберет нового, без сомнения лучше и квалифицированнее меня, потому что вряд ли кто-нибудь может действовать хуже.

Он подождал, пока кто-нибудь заговорит, но все молчали; наконец он добавил:

— Я не адвокат, советники, — хотел бы я им быть. И если бы я был, я мог бы легко представить себе, как защищаю вас от почти каждого обвинения, которое может быть выдвинуто против вас до сих пор. Вы приостановили действие Хартии, но я верю, что была какая-то неопределенность относительно желаний предыдущего кальде, и, в любом случае, это было очень давно. Вы пытались подавить бунт, но, поступая так, вы только исполняли свой долг. Вы допрашивали Мамелту и меня, когда нас арестовали за проникновение в запретную зону, так что и это легко оправдать.

— Он ударил меня, — воскликнул Наковальня. — Меня, авгура!

Шелк кивнул:

— Это особый случай, касающийся только советника Потто, а я рассматриваю все Аюнтамьенто как единое целое — или, по крайней мере, то, что осталось от единого целого. То, что ты сказал, патера, — чистая правда; и это указывает на дорогу, по которой идет Аюнтамьенто. Я бы хотел убедить советника Лори, нынешнего председателя, повернуть назад, пока не поздно.

Лори злобно посмотрел на него:

— Значит, вы не принимаете наших требований? Я могу кликнуть солдат и закончить с вами.

Шелк покачал головой:

— Я не уступлю. И, очевидно, я не могу говорить за Рани; но я могу и буду говорить за Вайрон, а для Вайрона все ваши требования, за исключением моей отставки, полностью неприемлемы.

— Тем не менее, — вклинилась майтера Мрамор, — генералиссимус Узик и генерал Мята могут принять их, по крайней мере частично, чтобы спасти патеру Шелка. Могу ли я поговорить с ним наедине?

— Что за бред!

— Это не бред, должна я сказать. Разве вы не видите, что на самом деле генерал Мята, генералиссимус Узик и все остальные действуют, опираясь на авторитет патеры Шелка? Когда я сообщу им, что видела его и что вы признали его кальде, они, безусловно, захотят знать, согласился ли он принять ваши условия. И тогда они захотят узнать, что он приказал им делать, но они не обратят на мои слова ни малейшего внимания, если я не смогу сказать, что говорила с ним наедине. Дайте мне поговорить с ним, и я вернусь обратно к генералиссимусу Узику и генералу Саба. Тогда, если нам повезет, взамен этого перемирия мы установим настоящий мир.

— Мы не признаем его кальде, — холодно сказал ей Лори. — Я предлагаю вам пересмотреть свое мнение.

— Но вы признали! Вы сами назвали его несколько раз кальде в моем присутствии, и, насколько я могу видеть, вы очень рады, что схватили кальде. Вы даже назвали его ключом от кризиса. Вы угрожаете застрелить его, потому что он не согласен с вашими драгоценными пятью требованиями. Если он кальде, это только жестоко. Если нет, то глупо.

Она подняла руки и сглаженное временем лицо к Лори и жалобно простонала:

— Он ужасно слаб. Я наблюдала за ним, пока говорили все остальные, и, если бы не трость, он бы не смог стоять на ногах. Неужели вы не можете разрешить ему сесть? И приказать всем остальным уйти? Мне хватит четверти часа.

Кровь, слегка покачнувшись, встал:

— Сюда, патера. Садись на мое место. Это хорошее кресло, лучше того, в котором ты сидел, когда был здесь в прошлый раз.

— Спасибо тебе, — сказал Шелк. — Большое спасибо. Я очень обязан тебе, Кровь. — Синель, стоявшая рядом с ним, взяла его за руку; он попытался заверить ее, что не нуждается в помощи, но запнулся за ковер до того, как сумел что-то сказать, вызвав недовольный крик Орева.

— Давай отдохнем от них, — сказал Лори Потто.

Меченос задержался в двери, показал Шелку обе сложенные вместе руки, потом слегка повернул одну и разделил их.

Синель поцеловала его в лоб — нежное касание губ, шелковое прикосновение крыла бабочки; и тут же Потто вышвырнул ее наружу, вышел сам и захлопнул за собой дверь.

Майтера Мрамор вновь заняла кресло рядом с тем, в котором сидел Кровь.

— Хорошо, — сказала она.

Шелк кивнул:

— Действительно хорошо. Ты действовала очень хорошо, майтера. Много лучше, чем я. Но прежде, чем мы поговорим о… обо всем том, о чем мы должны поговорить, я бы хотел задать тебе вопрос. Глупый вопрос, или, возможно, два. Ты извинишь меня?

— Конечно, патера. Что ты хочешь знать?

Указательный палец Шелка уже рисовал маленькие круги на щеке.

— Я ничего не знаю о женской одежде. Ты должна знать намного больше — по меньшей мере, я надеюсь, что знаешь. Это ты заставила советника Лори принести Синель платье?

— На ней ничего не было, кроме сутаны авгура, — объяснила майтера Мрамор, — и я отказывалась вести переговоры, пока они не дадут ей одеться. Кровинка позвал одну из служанок, и она, Синель и солдат вышли, чтобы найти Синель одежду. Все это не заняло много времени.

Шелк кивнул, с задумчивым лицом.

— Платье слишком мало для нее, но служанка сказала, что это самое большое, что есть в доме, и оно только слегка маловато.

— Понимаю. Хотел бы я знать, не принадлежит ли оно женщине, которую я встретил здесь.

— Ты и Кровинка говорили о ней, патера, — смущенно сказала майтера Мрамор. — Он спросил, где она, а ты ответил, что вы разделились.

Шелк опять кивнул.

— Я не хочу лезть в твои личные дела, патера.

— Я ценю это. Поверь мне, майтера, я это очень ценю. — Он заколебался, поглядел через открытое окно на волнуемую ветром зеленую лужайку и только потом опять заговорил:

— Я думал, что это могло быть платье Гиацинт, как я и сказал. На самом деле я даже надеялся на это, но нет, оно не может принадлежать ей. Оно почти подходит Синель, как ты и сказала, а Гиацинт намного меньше. — Круги, которые он перестал тереть, пошли вновь. — Как, по-твоему, называется материя?

— Син… Ого, теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, и ты прав, патера! Платье сшито из синели, в точности как ее имя!

— Не из шелка?

Майтера Мрамор щелкнула пальцами:

— Я знаю! Она должна была сказать служанке свое имя, и та предложила ей платье.