Книга Исход из Длинного Солнца, страница 67 – Джин Вулф

— Кальде был ранен. — Майтера Мрамор указала на собственную грудь работающей рукой. — Намного худшая рана.

— Но не из карабина, иначе он был бы уже мертв. Игломет? — Сиюф осмотрела стол, в поисках информации.

Узик пожал плечами и развел руки:

— Да, генералиссимус. Игломет в руке одного из моих офицеров. Мы стремились предотвратить эти ужасные ошибки. Но вы должны знать, что это произошло, несмотря на все наши усилия.

— Это замечательный молодой человек. Я думаю, что мы, в Тривигаунте, не разводим подобных ему. Вы знаете… что же за слово? Идеи полковника Абанья?

Узик кивнул штабному офицеру Сиюф:

— Я бы тоже послушал их, особенно если они касаются нашего кальде. Итак, полковник?

— Я что-то вроде любителя-историка, генералиссимус. Любителя военной истории, с вашего разрешения.

— Каждый хороший офицер должен быть.

— Благодарю вас. Меня обвиняют, что я сформулировала свою теорию только для того, чтобы польстить генералиссимусу Сиюф, но это совсем не так. Я изучаю успех. Не только победу, потому что победа может быть случайностью и чаще всего зависит от соотношения сил. Я ищу случаи, в которых небольшая армия помешала огромной, которая должна была разгромить ее в течение нескольких часов или дней.

Саба уже пришла в себя:

— А я все равно говорю, что решающее значение имеют блестящие способности. Военный гений.

Майтера Мрамор решительно фыркнула.

— Полковник Абанья так не думает, — сказала Сиюф. — Блестящие способности — это когда блестящие приказы так же блестяще выполняются. Я не говорю о гении, потому что ничего не знаю о нем. За исключением того, что он очень редок и на него нельзя положиться.

— У меня есть собственная теория, — сказал Бизон, — основанная на наблюдениях за генералом Мята. Было бы интересно сравнить ее с теорией полковника.

— Я упомянула теорию Абаньи, — продолжала Сиюф, — потому что считаю, что кальде Шелк — прекрасный пример, объясняемый теорией. Она верит, это не гений и не качество ума. Это энергия, направляемая самыми чистыми мыслями. Расскажи нам, Абанья.

— Успешные командиры, — начала Абанья, — это те, которые все еще действуют, и действуют разумно, на четвертый день. Они держатся. У нас есть игра, в которую играют на лошадях. Не думаю, что вы здесь играете в нее, но я выиграла хорошую сумму, ставя на результаты игр в течение года.

Кончики усов Узика полезли вверх:

— Тогда вы обязательно должны рассказать нам об этом, полковник.

— Игра имитирует войну, как и большинство игр. В нашем случае кавалерийский бой. После каждого гола игроки могут меняться лошадьми, но самих игроков заменять нельзя, даже если кто-нибудь из них получил травму. — Узик и его сын кивнули.

— Однако есть двадцатиминутный отдых, и мы говорим о первой половине и второй, разделенных этим отдыхом. И я обнаружила, что результат зависит не от того, какая команда забила больше голов в первой половине, потому что редко бывает большое превосходство в счете. Победит та команда, которая играет лучше и более агрессивно во второй половине. И когда я вижу, что команда, на которую я ставила, действует таким образом, я удваиваю ставку, если могу.

Сиюф кивнула. Ее голова наклонилась не больше, чем на ширину пальца, но кивок означал, что время споров прошло.

— Давайте перейдем от полей, на которых играют в «килли», к городу Вайрону, где происходит такая показательная борьба. Кто победит? Так быстро не скажешь. Одна сторона скрывается в ямах. Наверху рыскает и ревет войско Вайрона и моя орда Рани. И во второй раз я спрашиваю вас всех, кто слушал. — Она сделала драматическую паузу. — Кто победит?

Никто не ответил.

— Мужчина? Этот мужчина, кальде Шелк? Разве такое может быть? Посмотрите на его сломанную ногу и на рану в груди, о которой рассказала наша хозяйка, майтера. И, тем не менее, он ищет при помощи магии женщину, которая ему требуется, и, когда магия нашла ему эту женщину, бросает еду и друзей и летит ей навстречу. Даже многие женщины не поступили бы так.

— Ему потребуется больше помощников, а не один старик, — заметила Синель. — Как я хотела бы, чтобы он взял меня с собой.

— Два старика, — сказал Маттак, глядя через брошенную тарелку Меченоса. — Его Святейшество тоже исчез.

Удивленная, Сиюф уставилась на пустой стул рядом с собой.

— И этому я очень рад, — тихонько добавил Маттак.

* * *

— Он не пришел, — сказал сержант Песок для них всех.

Стоя на коленях рядом с безголовым и безлапым телом второго зверя Антилопы, Прилипала поднял голову:

— Я… э… продолжу. Я сам себя, хм, ввел в заблуждение. Энтузиазм. Заразителен, а? Но я, хм, коадъютор, разве нет, э? Видел бога. Возможно, жертва просветлит нас.

— Точняк, — сказал Паук, когда священный нож вскрыл зверя от грудины до таза. — Прочитай его для нас, это не повредит никому.

«Это уже повредило бедному животному, — подумала майтера Мята, — но, по меньшей мере, его смерть была быстрой, и боль уже ушла».

Песок поднял карабин к плечу раньше, чем она увидела Тура, который, прыгая через две ступени, уже взбежал на середину спиральной железной лестницы у задней стены мантейона.

— Не стрелять! — крикнула она, и Песок не стал. Мгновением позже дверь на верхней площадке лестницы хлопнула. — Он решил, что мы собираемся принести его в жертву, — объяснила она Антилопе. — А ты? Мы не будем. Я не разрешаю.

Прилипала, который стоял на коленях перед второй жертвой, встал и подошел к амбиону.

— Экстраординарно, а? Экстраординарно, мои, э, сыновья. И дочь. Сначала ничего, э, а теперь это. — Песок сел на место и склонил голову.

— Э… предисловие. Необходимое, я считаю. Человеческие жертвоприношения практиковались здесь… э… в прошлом. Многие из вас об этом знают. Должны знать. Запрещены, хм, нынешним обладателем посоха.

«О вы, боги, — подумала майтера Мята, — он собирается сказать, что внутренности приказывают нам принести в жертву Антилопу. Что мне делать?»

— На практике, детей, э? Почти всегда. Нет смысла посылать гонца, который не может увидеть, э, получателя, а? Но даже тогда приношение, хм, людей, детей, не было обычным, а? В безвыходном положении. Только тогда.

Грифель сделал пару шагов и встал за спиной Антилопы.

— Задолго до меня. Как авгур, э? Я должен… э… заявить… — Прилипала замолчал, его костистые руки вцепились в края амбиона, глаза не отрывались от безголового тела.

— Никогда, а? Не сделал бы этого. Ни ребенка, ни даже, хм, Тура. Теперь… э… две стороны внутренностей. Следите за мной? Одна для конгрегации и города. Вторая для жертвователя и авгура. Для… э… нашего святого города — война, смерть и разрушение. Плохо. Ужас! Для, хм, меня, должен я сказать. Пожертвовать человека, э, человеческое существо. Мужчину. Так Пас предупреждает нас. Меня.