Книга Мальчик и пёс, страница 3 – Сэйсю Хасе

— Это что за кличка такая?

— У него на ошейнике бирка, на ней написано: «Тамон». Тамон — это который бог ^[5].

— Понятно. Тогда постарайся поскорее к нам его привезти. Я уже несколько месяцев не видела, как мама улыбается.

— Лады. Сделаю.

— Хорошо, что я тебе позвонила. Сразу настроение поднялось. Все-таки семья — великое дело, — сказала Маюми, заканчивая разговор.

Тамон положил голову на бедро Кадзумасы и задремал.

По виду умиротворенной морды и ритмично поднимавшейся и опускавшейся спины Кадзумаса понял, что Тамон принял нового хозяина, доверился ему.

Он погладил пса по спине. Легонько, чтобы не разбудить.

Ощутил живое тепло.

И на душе стало спокойно.

Попробовал поискать в интернете какую-нибудь информацию о собаке.

«Тамон», «собака», «кобель», «овчарка», «метис», «пропажа», «землетрясение»… Перебрал в поиске все слова, какие пришли в голову, но так ничего и не нашел. Никакого намека.

Тамона никто не искал. Наверное, хозяин так пострадал от землетрясения, что ему не до собаки, или даже погиб.

Выходит, можно спокойно взять Тамона себе.

Кадзумаса посадил Тамона в машину, и они поехали к матери.

Раз вчера такой разговор был, зачем доброе дело откладывать.

Дом, где жили мать и Маюми, находился в жилом квартале к югу от реки Натори и стоял немного на отшибе.

После рождения Маюми отец купил этот дом, взяв кредит в банке. Денег, полученных по страховке после его смерти, хватило, чтобы погасить долг.

Кадзумаса и Маюми собирались продать дом, если бы состояние матери ухудшилось и ее пришлось бы поместить в учреждение вроде хосписа, но землетрясение перечеркнуло их планы.

Участок, на котором стоял дом, был совсем небольшой. Места в садике хватало лишь на площадку для одного автомобиля и пару клумб. Кадзумаса приткнул машину к микролитражке, на которой ездила Маюми. Целиком она не поместилась и малость выступала за границы участка, но претензий никто предъявлять не стал.

— Ну, пошли, Тамон. Веди себя хорошо.

Кадзумаса пристегнул поводок к новому ошейнику, купленному вместе с собачьим кормом, и вылез из машины.

— Сестренка! Я Тамона привез, — крикнул Кадзумаса, открывая дверь в дом.

Сестра отозвалась не сразу:

— Кадзумаса? Ты с собакой?

— Да.

Кадзумаса вытер Тамону лапы мокрым полотенцем и вошел в дом. Из ванной показалась Маюми.

— Стираешь?

По лицу Маюми пробежала тень:

— За мамой недоглядела.

Судя по выражению лица сестры, мать не просто обмочилась.

— Достается тебе… — сказал Кадзумаса.

Маюми в ответ только опустила голову.

— Да ничего, я привыкла… Маме хуже. Прям не знаю, что делать… Ой! Тамон! Здравствуй, здравствуй.

Маюми наклонилась и протянула руку. Тамон с важным видом обнюхал ей пальцы, лизнул кончиком языка.

— Умная ты псина!

Маюми погладила морду Тамона.

— Хороший пес?

— Спокойный, послушный вроде. Матери, думаю, тоже понравится. Ну что, попробуем отведем к ней?

— Ага.

Маюми пошла впереди, Кадзумаса, ведя Тамона, последовал за ней в коридор. Комната матери была на первом этаже в самой глубине дома. Самая просторная и солнечная.

— Мама! Кадзумаса приехал. Проходи.

Ответа не последовало. Маюми открыла дверь. В комнате пахло дезинфектором. Перехватив поводок, Кадзумаса вместе с Тамоном вошел в комнату.

— Мам! Ты как?

Мать лежала на футоне ^[6] на боку и, повернув голову, смотрела на клумбу за окном.

— Мама! — еще раз окликнул ее Кадзумаса.

Мать перевела взгляд на него.

— Вы кто?

Слова матери поразили Кадзумасу, он закусил губу. Болезнь матери постепенно прогрессировала. Ему это было известно. Но она впервые не узнала собственного сына.

— Ну ты даешь, мама! Это же Кадзумаса. Твой сын.

Маюми рассмеялась, будто ничего особенного не произошло, но смех получился каким-то неестественным, и даже в профиль было видно, как она ошарашена.

— А? Кадзумаса? Как ты вырос.

Пока Кадзумаса, не зная, что на это сказать, ошеломленно стоял на месте, Тамон подошел к матери. Сунул нос ей в лицо, понюхал.

— Ой! Что это? Собака? Кайт, что ли?

Мать протянула руку и погладила Тамона по груди.

— Кайт. Точно, Кайт. Где ты шлялся?

В голосе матери звучали интонации маленькой девочки.

— Кайт?

Кадзумаса взглянул на Маюми.

— Может, когда она была маленькая, у них была собака по кличке Кайт?

— Кайт, Кайт.

Поглаживая Тамона, мать, похоже, вернулась в детство не только голосом, но и сердцем.

— И сколько уже так плохо?

Кадзумаса внимательно посмотрел на мать.

— Недели две-три как началось. Она иногда и меня не узнает.

— Могла бы мне сказать…

— Не хотела тебя беспокоить… хотя все равно сказать бы пришлось.

Маюми опустила взгляд.

— Э-э!

Мать поднялась с постели.

— Надо Кайта прогулять.

— Да, пожалуй. Пойдемте все вместе, — быстро откликнулся Кадзумаса.

* * *

Кадзумаса с замиранием сердца смотрел, как мать с радостным видом шла впереди, держа на поводке Тамона. У Маюми, судя по ее застывшему лицу, было такое же чувство.

Мать же находилась в хорошем расположении духа, и настроение детей ее совершенно не волновало. Она все время что-то говорила Тамону, останавливаясь, наклонялась к нему и гладила.

— Прям как ребенок, — говорила Маюми.

— Угу, — Кадзумаса кивнул.

Мать будто в самом деле вернулась в детство, и он все больше беспокоился, как бы она не выкинула какой-нибудь дикий номер. Ситуацию спасал Тамон. Несмотря на новое непривычное место, он ничего не боялся и гордо шествовал рядом с матерью.