Книга Жертва вдовы, страница 43 – Лиза Смедман

Песнь окончилась. Ритуал был завершен. К'арлайнд помахал Роваан, подзывая ее. Она взглянула на Лелиану, которая пожала плечами, и направилась к нему, ее ботинки с хрустом проваливались в доходящий до щиколоток снег.

К'арлайнд при ее приближении склонил голову.

— Леди, — сказал он, — могу я задать вопрос?

— Зови меня Роваан. Для Эйлистри мы все равны.

«Вряд ли», — подумал К'арлайнд.

— Что за вопрос?

К'арлайнд набрал в грудь побольше воздуха. Еще мальчишкой он однажды задал этот вопрос одной из жриц Ллос и получил в ответ хорошую порку, но ему было ужасно любопытно узнать, что ожидает его в загробной жизни теперь, когда он признал Эйлистри главным божеством.

— Каково это — быть мертвой?

Роваан некоторое время молчала.

— Ты хочешь знать, что ожидает тебя во владениях Эйлистри.

— Ты что-нибудь помнишь об этом? — кивнув, спросил он.

— Немногое, — улыбнувшись, ответила Роваан. — Я поняла, что умерла, когда увидела, что стою одна в каком-то скучном, унылом месте: в Долине Фуги. Вокруг меня были и другие — другие души, — но я не могла ни видеть, ни коснуться их, просто чувствовала. Потом я услышала голос. — Она сморгнула, глаза ее заблестели от слез. — Невыразимо прекрасный голос. Это была Эйлистри, поющая мне. Зовущая меня. Сумрак раздался, и в эту брешь ударил луч лунного света. Я двинулась к нему, но, когда была уже готова дотронуться до лунного луча и вознестись к богине, он исчез. Я очнулась в лесу, живая. Чеззара воскресила меня из мертвых, прежде чем я успела попасть во владения Эйлистри. — Она пожала плечами и застенчиво улыбнулась ему. — Так что я правда не могу тебе сказать, что это такое — танцевать с богиней.

— Поток лунного света, — повторил К'арлайнд. — Он и в самом деле был?

— Конечно. Когда Эйлистри пела. Это врата в ее владения.

— Наверное, еще и поэтому ты не пошла туда.

— Не очень понимаю, что ты хочешь сказать.

— На тебя могли напасть и поглотить твою душу.

— Кто? — нахмурилась Роваан.

К'арлайнд заколебался:

— А разве там не бывает обычно… каких-нибудь существ, с которыми твоя душа должна сразиться, или других испытаний, которые нужно выдержать, прежде чем предстать перед богиней?

— С чего ты это взял?

— Владения Ллос кишат монстрами, пожирающими души, — пояснил К'арлайнд. — Если твоя душа сумеет избежать их, есть еще Ущелье Похитителя Душ, через которое надо пройти. Как учат жрицы, это все равно что с тебя заживо сдирают шкуру. Лишь самые сильные и упорные преодолевают это ущелье, чтобы в конце концов оказаться рядом с Ллос. Остальные исчезают. — Он передернулся. — Я ожидал, что Эйлистри как минимум воздвигает стену из мечей или что-нибудь еще, чтобы отделить истинно верующих от всех прочих, отобрать тех, кто действительно достоин.

— Эйлистри не испытывает своих слуг, — улыбнулась Роваан. — Мы сами испытываем себя. Именно этим мы занимаемся здесь, на Ториле, до самой смерти.

— А как насчет тех, кто поменял веру? — спросил К'арлайнд. — Что, если они, прежде чем возродиться, творили такое, что придется Эйлистри не по нраву?

Роваан несколько мгновений внимательно смотрела на него. Потом она кивнула:

— О, я поняла. Ты опасаешься, что Эйлистри не примет тебя.

— На самом деле я думал о Халисстре, — солгал он.

Роваан, не слушая, коснулась его руки:

— Не имеет значения, кем ты был до возрождения, какому богу молился. Теперь ты принадлежишь Эйлистри.

Его сердце едва не пропустило удар при этих ее словах. Неужели Халисстра рассказала жрицам о его прежнем, полупритворном переходе в веру Варауна? К'арлайнд открыл было рот, собираясь объяснить, что эти ошибки молодости были простым заигрыванием, грехом, впасть в который может любой юнец. Но, не успев заговорить, умолк, опасаясь, что все, что бы он ни сказал, может поставить под сомнение его теперешнее обращение. Если он заявит, что тогда, в прошлом, это было несерьезно, жрицы могут решить, что он и с ними был не вполне искренним, — и это сыграет против него, когда он встретится наконец с их верховной жрицей.

Роваан, видимо почувствовав его неуверенность, мягко тронула его за руку:

— Паучья Королева больше не властна над тобой.

К'арлайнд расслабился, поняв, что она говорила о Ллос, не о Варауне.

— Я служил Ллос лишь на словах, — сказал он. — Я произносил их, потому что ее жрицы приказывали мне делать это, но сердце мое никогда не принадлежало Паучьей Королеве. — Говоря это, он прижал руку к груди и придал лицу самое искреннее выражение.

Отчасти его слова были правдой. Он действительно не давал Паучьей Королеве никаких обещаний, не говоря о том, чтобы считать ее своей покровительницей. К'арлайнд не видел в этом смысла. Для живых поклонников Ллос существовала высшая награда — власть и слава, — но только если ты женщина. Мужчинам говорили, что награда ждет их после смерти, но, судя по тому, что слышал К'арлайнд, Ллос даровала им лишь дальнейшие страдания.

— Все это осталось для тебя в прошлом, во тьме, — продолжила Роваан. — Ты поднялся к свету Эйлистри. Если ты искренне впустил ее песнь в свое сердце, ты будешь вечно танцевать с богиней.

— Вечная награда, — прошептал К'арлайнд, придав голосу благоговейный оттенок. Он должен казаться подобающим образом потрясенным, даже если понимает, что слова Роваан слишком хороши, чтобы быть правдой. — Но, конечно, только для душ тех, кто при жизни доказал, что достоин этого, помогая богине каким-либо существенным образом.

— Нет, — твердо возразила Роваан. — Для Эйлистри борьба и успех — одно и то же. Намерения засчитываются точно так же, как и поступки.

К'арлайнд потер подбородок, обдумывая это. Если то, что говорит Роваан, правда, то Эйлистри предлагает вечную жизнь всякому, кто присоединится к обещаниям помогать слабым и трудиться, обращая в веру других дроу. И не важно, действительно ли они преуспели в достижении этих целей, — достаточно просто пытаться.

Воистину удивительное учение, противоречащее всему, что К'арлайнд до сих пор усвоил в жизни. Исходя из того, что он видел и знал, боги требовали от своих слуг всего или ничего. Вараун, к примеру, настоятельно требовал от своих приверженцев совершенства. Отступить хоть малость от правил Господина В Маске означало навлечь на себя его вечный гнев. Даже те, кто до того был самым преданным его слугой, могли оказаться навсегда изгнанными из его владений. Ллос, напротив, наслаждалась хаосом, и ее, казалось, не заботило, чем занята ее паства. Не слишком ее занимали и испытания, ожидающие ее слуг после смерти, — она оставила это на усмотрение своих приспешников. Попадут ли души — от самого последнего мужчины до верховной жрицы — в Паутину Демонов, было делом случая, как и все остальное.