Книга Ничего, кроме нас, страница 54. Автор книги Дуглас Кеннеди

— Да брось ты! Я просто в ужасе от того, что с тобой случилось. Как и многие в колледже.

— Они до сих пор верят в эту его историю: «Гомик хотел меня отыметь»?

Вошел Сэл:

— Не надо грузить этим Элис.

— Я справлюсь. — Я махнула рукой.

— Так или иначе, — сказал Сэл, — я узнал от Винни Москоне — это мой адвокат, — что у этого парня, Мэройса, уже были делишки в том департаменте.

— Сэл… — протянула Стелла.

— Что? Элис — одна из нас. Правда, Элис?

— Совершенно верно, сэр.

— Она вежливая девочка, а в наши дни такое случается редко. И она понимает, что все, о чем здесь говорится сегодня, должно остаться между нами, правда?

— Даю слово, сэр.

— Какой там сэр, зови меня Сэлом. Впрочем, я оценил твое уважительное отношение. Видно, что папа с мамой хорошо тобой занимались.

— Я им передам, Сэл.

— А Боб где? — спросил Хоуи.

— Это совсем другая история, давай не сейчас, — сказала я.

— Его же не выгнали из-за всего этого?

— Не напрямую.

— Но я же сказал полицейским и людям из колледжа, что Боб заступился за меня, пытался прекратить все это, что его самого побили Мэройс и его головорезы.

— Это никак не связано с тобой, Хоуи.

— Теперь я чувствую себя ужасно…

— В том, что случилось с Бобом, виноват сам Боб, а не ты. Ты должен это понять.

— Все равно мне жалко.

— А мне тебя жалко еще больше.

Вошла медсестра и объявила, что ей надо умыть Хоуи.

— Я страшно благодарен тебе за то, что ты пришла, — сказал Хоуи.

— Сколько тебя еще здесь продержат?

— Еще неделю или около того. Пластика носа назначена на следующий вторник, после этого стоматология.

— А потом он едет с нами домой, — вставила Стелла.

— И я покупаю квартиру, а с января иду учиться в Нью-Йоркский университет, — закончил Хоуи.

— Ты так решил? — спросила я.

— Боудин не только занимается переводом, но и оплачивает мне следующие два года в Нью-Йорке. Учебу и квартиру. Так что кличка «Зеленый гомик» и перекроенная физиономия окупаются с лихвой.

— Хватит этих кличек, — решительно заявил Сэл. — Ты мой сын. Все остальное значения не имеет.

Возвращаясь в тот день в колледж, я думала только об одном: молодец Хоуи, что позволил отцу и адвокатам раскрутить колледж по полной программе. Молодец, что решил убраться подальше из Мэна и переехать в город, где твои оригинальность и утонченность будут оценены по достоинству.

На следующее утро я попросила о встрече с деканом по делам студентов. Криста Марли оказалась открытой, прямодушной женщиной, даже с намеком на участие, что обнаружилось, когда она заговорила:

— Вам так досталось в последние две недели, что не позавидуешь.

Поблагодарив ее за сочувствие, я спросила:

— Как вы думаете, могу ли я просить колледж об одолжении — помочь мне перевестись со следующего семестра в другое место?

— Скажу прямо, это трудновыполнимо — до Рождества осталось всего пять недель. Куда бы вы хотели поехать?

— В Тринити-колледж в Дублине.

На лице Кристы Марли было написано неподдельное удивление.

— Интересный выбор, — сказала она. — А почему туда?

— Профессор Хэнкок мне часто рассказывал о Дублине. Говорил, что, когда он там учился, было замечательное время.

— Да, я знаю, что вы были очень близки с профессором Хэнкоком. Вам и в самом деле трудно пришлось в этом семестре.

— Наверное, когда-нибудь, вспоминая все произошедшее, я решу, что это время было периодом моего становления, важным для формирования характера, и все такое прочее. Но сейчас я думаю только о том, что хочу оказаться как можно дальше отсюда. И прошу вас помочь мне в этом.

— Честно говоря, я не представляю, удастся ли что-то сделать для вас в такие сжатые сроки. Но я попробую договориться, чтобы колледж разрешил мне связаться от вашего имени с моим коллегой в Дублине и понять, есть ли хоть какая-то возможность. Я хотела бы обсудить с вами еще одну мелочь: в колледже хорошо известно, что вы активно участвовали в создании общественного резонанса по поводу исчезновения вашей подруги из школы в Олд-Гринвиче.

— Мой тогдашний парень связался с «Нью-Йорк таймс», а не я.

— Но у вас брали интервью и в «Нью-Йорк таймс», и на Эн-би-си.

— Это проблема?

— Нет, конечно. Ваше неотъемлемое право — по сути, конституционное право — говорить с кем угодно и высказывать свое мнение о чем угодно. Дело в другом: мы пытаемся ограничить огласку того, что случилось с Хоуи… ради Хоуи, чтобы на него не навесили ярлык бедолаги, которого избили из-за его… э-э-э… неординарности. Если уберечь Хоуи от внимания прессы, у него будет шанс начать все сначала.

— У меня и в мыслях не было обращаться к прессе, — сказала я.

— Я очень рада это слышать. Прошу, если все же с вами свяжутся СМИ, позвоните сначала мне.

— Но если колледж делает все возможное, чтобы сохранить это происшествие в секрете…

— Я со своей стороны могу пообещать, что в ответ на вашу лояльность я приложу все усилия и сделаю все возможное, чтобы ускорить ваш перевод.

Потому что отправить меня из страны тоже отвечало бы интересам колледжа.

— Спасибо, я очень ценю, что вы пытаетесь сдвинуть дело с мертвой точки, — сказала я.

— Вы абсолютно уверены, что Дублин — это именно то место, куда вы хотите поехать?

Я абсолютно не была уверена. Но профессор Хэнкок так увлеченно о нем говорил, и я так много читала о Тринити-колледже. По описаниям это было чудесное место. Прибавьте к этому романтику пребывания за границей и мое желание оказаться подальше от всей этой неразберихи.

Криста Марли сработала быстро. У нее состоялся долгий разговор с коллегой из Тринити-колледжа. На другой же день меня вызвали в деканат, где организовали трансатлантический звонок через оператора. И вот я уже разговариваю с женщиной по имени Дейрдра Даулинг, обладательницей хриплого, прокуренного голоса и ярко выраженного ирландского акцента, напористой и педантичной в том, что касалось формальностей. Она любезно и весьма четко обрисовала различные варианты и процедуру приема.

Я написала вступительное сочинение, пользуясь недавним каталогом Тринити-колледжа, который был отправлен через межбиблиотечный абонемент, перечислив в нем конкретные курсы и профессоров, у которых хотела бы заниматься. Любые заявки — это упражнение в искусстве быть убедительным. Вы просите: пожалуйста, отнеситесь ко мне серьезно, позвольте мне переступить порог, который вы так бдительно охраняете. Я проработала целую ночь, чтобы назавтра полностью переписать весь текст, потом напечатала его, положила в конверт и на следующее утро отвезла на велосипеде к почтовому отделению на Мэйн-стрит. Это было за несколько дней до каникул на День благодарения.