Онлайн книга «Не проси моей любви»
До обеда я возилась с новым телефоном — восстанавливала контакты, настраивала приложения и вспоминала пароли. Последнее было особенно сложно, потому что блокнотик со всеми паролями был мною давно потерян. Зато после обеда я смогла отписаться и Еське, и маме с папой. Поблагодарить за все и уверить, что уж теперь-то все в порядке. Никто мне не поверил, конечно. Но зато порадовались. А на следующий день в палату вошел хмурый доктор. За ним тенью скользили медсестры. И одна из них, как и в прошлый раз, несла поднос, накрытый тканью. — Сидите, — махнул доктор, когда мы с Глебом попытались встать. — Я и сам присяду. Мне стало тяжело дышать. Что? Этот все-таки подсадил меня на что-нибудь мерзкое? Всхлипнув, я подалась вперед. И тут же сама устыдилась своей реакции. Что со мной? Никогда не была такой слезливой и нервной. Всегда и все проживала и прожевывала внутри, наружу выпуская лишь крохотную часть от общей массы эмоций. — Марина Андреевна, — тут же среагировал на мой всхлип врач, — держите себя в руках. Сейчас это ваша первейшая обязанность. Вам предстоит стать матерью, а учитывая то, чем вас опоили… Я без сил опустилась на подушки. Внутри меня есть еще один человек. Не верю. «Ты достаточно невезуча, чтобы залететь после первой же ночи с любимым человеком», сказала мне Рюмкина. Может, не именно так сказала, но смысл был примерно этот. Вот ведь зараза… Накаркала. — Срок? — спросила я, уставившись в потолок. Может ли этот ребенок быть от этого? Нет, у нас давно ничего не было. — Очень маленький, — сказал доктор, — две, максимум три недели. Марина Андреевна… И врач замолчал. Я, прижав руки к животу, пристально за ним наблюдала. — Марина Андреевна, во-первых, беременность на столь раннем сроке может и не стать реальной беременностью, — доктор благожелательно улыбнулся. — Доктор, а можно как-то ближе к сути, — напряженно произнес Глеб и положил руку поверх моей, прикрывающей плоский пока еще живот. — Лекарства, которыми была опоена Марина Андреевна могли нанести вред эмбриону, — сухо произнес доктор. И я потерялась во всех тех страшных словах, которые он произнес. Инвалидность, нарушение чего-то там и все такое прочее. — Сейчас мы будем выводить из вашего организма вредные вещества, Марина Андреевна. Одновременно вас будет наблюдать другой доктор. Женский, если можно так выразиться. — Ясно, — кое-как выдавила я. — Ясно. Спасибо. Если бы… Если бы я сразу поехала в больницу, что-то могло измениться? Доктор посмотрел на меня и спокойно сказал: — Вряд ли. Винить себя из-за того, что вы поехали домой глупо. И я сильно сомневаюсь, что вам бы назначили химико-токсикологическое исследование. Вы сделали лучшее, что могли — спрятались в безопасном с психологической точки зрения месте и не сорвались в истерику. — Я истерила, — поправила я доктора. — Поверьте врачу, — усмехнулся он, — поверьте врачу, у вас все более или менее в порядке. Я не могу прогнозировать будущее, но сейчас все достаточно неплохо. И мы будем делать все, чтобы ваше состояние не ухудшилось. Но вы сейчас должны решить, что мы делаем — просто поддерживаем вас и чистим организм или… — Или, — тут же выпалила я. — Мой ребенок должен жить. И только сказав это, я поняла, что не посоветовалась, даже не подумала посоветоваться с Драгошем. Может… «Не может», оборвала я свои собственные упаднические мысли. Доктор перевел взгляд на Глеба и тот уверенно произнес: — Наш ребенок должен жить. — Хорошо. Это хорошее решение, — доктор встал. — Через час после обеда вам придут ставить капельницу. Примерно к этому же времени прибудет ваш второй доктор. Доброго дня. Он вышел, за ним выскользнули сопровождавшие его тени-медсестры. А я перевела взгляд на Глеба. Тот спокойно улыбнулся: — Я рад, что ты приняла правильное решение. Если бы… Я бы боролся за жизнь нашего малыша. — И был бы сильно разочарован, — усмехнулась я. — Но что если.. — Мы не бедствуем. Даже если ребенок родится инвалидом, мы сможем его обеспечить всем, — уверенно произнес Драгош и сжал мою руку. — Мы не вечны, — тихо сказала я. — Кто знает, сколько нам отмерено? — Трастовый фонд, — тут же отозвался Драгош. — Или типа того. Я заработаю достаточно, чтобы с нашего ребенка сдували пылинки после нашей смерти. — Чем я тебя заслужила? — улыбнувшись, я прикрыла глаза. И ощутила легкий, едва заметный поцелуй в висок. — Никто никого не заслуживает, — шепнул Глеб. — Заслужить можно только повышение. И тут же, без перехода: — Твои родители нервничают. После твоих смс было затишье, а сейчас пишут, что хотят приехать. На телефон Глеба и правда то и дело сыпались смс-ки. Я думала, что это по работе, а оно оказывается вон как. — Я не могу, — апатично отозвалась я. — Помашешь им сквозь стекло, — предложил Драгош. — Рюмкина отбила мне странную смс. Попросила сказать тебе, что ты будешь рыдать от смеха, когда узнаешь. — Узнаю что? — Понятия не имею, — он развел руками, — может, ее новую картину куда-нибудь взяли? — Но вряд ли это смешно, — я устало улыбнулась. — Скажи, что ты прихватил с собой ноутбук? — Увы, — развел руками Драгош, — но! Все как в лучших домах Лондона и Парижа. Он вытащил какой-то мелкий пульт, что-то на нем отщелкал и из странной и непонятной стойки, напоминавшей раскладной стол-книжку, выполз телевизор. — Мне страшно представить, сколько стоит эта палата, — выдавила я. — И не представляй, — отозвался Драгош. — А чеки я уже съел. — Потому что больше нечего было? — хихикнула я. Настроение скакало. От апатии к веселью. И, я так подозреваю, виновата в этом вовсе не беременность, которая может и не стать реальной беременностью. Вот только понять бы, что имел ввиду доктор? Ладно, завтра узнаю. *** "Завтра" наступило быстро. И я чувствовала себя куда лучше. Не в физическом смысле, тут как раз пришли слабость и головкружение, а в эмоциональном. Я с удовольствием ответила на сообщения в ВК, и не без трепета позвонила маме. Обсуждать произошедшее все еще не хотелось, но я понимала, что держать родных людей в неведении жестоко. Трубку мама взяла не сразу, я даже начала беспокоиться. Но как только услышала папин голос, то вместо "Привет, это я" выпалила: — Вы вместе, да? Вместе? — Доброе утро, Мари, — с нежностью произнес папа и шепотом добавил, что по русской традиции он мне ничего не скажет, чтобы не сглазить. |