Книга Смерть за зеркалом, страница 44 – Братья Аловы

Заречные абреки высыпали из шашлычной кто в чем спал. Не все даже успели прихватить с собой оружие. Они бросились к черному ходу, но тут их встретил огонь из «Ниссана».

Лось разрядил в бегущих один магазин, перезарядил свою «беретту» и спросил у Крюкова:

— А ты почему не шмаляешь? Джигитов жалко?

Крюков не считал нужным участвовать без крайней необходимости в бандитских разборках. По его мнению, незачем мешать разбойникам убивать друг друга, поскольку это значительно сокращает расходы государства на борьбу с организованной преступностью и содержание под стражей. Но вдаваться в объяснения он не стал.

— Нет. Патроны. Думаю, они еще пригодятся. А стрелков тут и без меня хватает.

Лось сразу поскучнел и опустил ствол. Его азарт испарился.

— Умеешь настроение испортить, — проворчал он и крикнул своим бойцам. — Эй, братва, хорош патроны жечь!

Те с видимой неохотой подчинились. Коржик дал последнюю очередь из укороченного «калаша» и предложил:

— Я схожу на зачистку. Кто со мной?

Крюков шагнул вперед: на сей раз у него были свои резоны выдвинуться на передний край.

— Я. Остальные пусть прикрывают.

Лось было сунулся вперед, но Коржик напомнил ему:

— Тебе нельзя, ты командир, я пойду. — Он все-таки завидовал славе конкурента и стремился сравняться с ним в репутации.

Крюков и Коржик направились к дверям шашлычной. Они были заперты, но бригадиру хватило одного богатырского удара ногой, чтобы замок с хрустом вывернулся и проход открылся.

У Крюкова был опыт оперативной работы, у Коржика, судя по всему, — чеченских зачисток. Ударив в дверь, он отскочил за косяк, ожидая выстрела изнутри. Но его не последовало.

Они крадучись вошли в длинный коридор. Осторожность, впрочем, была излишней, так как битое стекло под их ногами хрустело, подобно чипсам «Принглс» в пасти крокодила по имени Йо-йо из популярной телерекламы.

На полулежали тела людей. Но на сей раз это были не несчастные рабы-нелегалы, а крепкие и здоровые в ближайшем прошлом люди Расула. Его родня, кунаки и абреки. Двоих раненых Коржик добил.

Войдя в кухню, Крюков повел носом. Здесь царил естественный беспорядок, присущий банальному погрому. Внимание сыщика привлек большой и старый производственный холодильник, закрывающийся не на магнитную присоску, как новые, а на ручку с запором. Дверца была чуть приоткрыта, а шнур выдернут из розетки.

«Чтобы рука от холода не дрожала и тень изнутри не падала», — догадался Крюков.

Он, как можно тише, подкрался к холодильнику и захлопнул дверцу. Потом воткнул вилку в розетку и с удовлетворением услышал гул холодильного мотора.

— Что тут у тебя? — сунулся в кухню Коржик.

— Ложись! — заорал Крюков и сам выполнил свою команду.

Предупреждение несколько запоздало. Обшивку холодильника изнутри вспорола автоматная очередь. Коржик выругался и стал оседать на пол. Крюков выстрелил в ответ два раза: пули ушли в недра холодильника. Отборная брань в ответ на обстрел прозвучала глухо, как в танке.

— Эй, отморозок, ты живой? — поинтересовался Крюков.

— Открой, я сдаюсь! Не убивай только.

Крюков палкой от швабры поддел ручку холодильника. Дверца приоткрылась.

— Разоружайся! — велел сыщик.

Абрек и не думал сопротивляться.

На пол кухни упал автомат «борз» кустарного производства. за ним «Макаров», снабженный глушителем. и длинный, как мачете, кинжал в серебряных ножнах.

— Все? — спросил Крюков.

— Все!

— Тогда вылезай медленно, спиной вперед, лапы в гору. Предупреждаю, если мне что-то в тебе не понравится — чихнуть захочешь или пернуть — считаю за побег и стреляю без предупреждения.

— Не стреляй, я все сделаю!

Из камеры холодильника показалась спина. Боевик осторожно выполз и замер врастопырку, ожидая дальнейших указаний. Правая его рука поднималась плохо, из плеча текла кровь. Крюков наклонился к раненому Коржику.

— Ты как?

Тот держался за бедро и морщился.

— Фигня, видишь, по заднице чиркнуло. Хорошо, что бедренную артерию не задело. У нас во взводе одному пацану как раз в артерию попало. Кровь фонтаном, ничем не остановишь. Меньше минуты — и холодец. Оформляй проездные на «груз‑200».

— Потерпи, сейчас братки подгребут, — обнадежил его Крюков и пнул пленного. — Двигай на воздух!

Тот повернулся, и Крюков узнал его до боли родное бородатое лицо.

— Лечи! Ты рад нашей встрече? Я так очень.

— Я тебя, между прочим, не трогал, — с обидой и надеждой в голосе произнес бородач.

— Неужели? А кто из холодильника шмалять начал? Махмуд Эсамбаев или Бисер Киров? Кстати, Лечи, а где брат твой Лема? Или ты не сторож брату своему? Вот к нему у меня имеются некоторые претензии. Чисто производственные, ничего личного.

— Если меня не убьют и отпустят, скажу. Он с Расулом. Здесь, в городе.

Крюков недоверчиво прищурился.

— Что-то ты быстро раскололся.

— Место знать мало, — усмехнулся тот, — их еще взять надо.

— Хорошо, — согласился Крюков. — Тебя не убьют и отпустят. Обещаю. Где они?

— В хачапурне Рашида.

— Я и сам так думал, — подал голос Коржик. — Во-первых, Рашид узбек. За ним земляки стоят, а у нас их, косоглазых, тут до хрена. Плюс связи в городской администрации. Рашид человек Карпа. А во-вторых, хачапурня стоит как раз напротив городской ментовки… Да где же наши-то, блин?

Но тут как раз в кухню вломилась братва с Лосем во главе.

— Вы что тут, до холодильника добрались? Холодными закусками пробавляетесь? — обиженно произнес Лось.

Братки бережно приподняли Коржика и повели на выход.

— До холодильника, точно, добрались, — усмехнулся Крюков. — Только нас самих чуть на холодные закуски не пустили. Знакомься, мой лучший друг Лечи.

Лось схватился за рукоятку «беретты».

— Замочу суку! Он наших пацанов на кол посадил!

— Я это видел, — Крюков придержал ствол его пистолета. — Но я обещал его отпустить.

— Ты чего, с кровлей поссорился? — искренне возмутился Лось. — Да я его сам сейчас кончу!

— Он сдал Расула, — тихо сказал ему в самое ухо Крюков. — Звони Борману. Мы едем в хачапурню Рашида.

Лось посмотрел Крюкову в глаза и понял, что тот не уступит. Время для конфликта было неподходящее, и он только с горечью бросил:

— А, хрен с тобой! Делай, как знаешь. Только имей в виду, он же тебя и кончит при первом удобном случае.