Книга Надбавка за вредность, страница 97 – Вера Эпингер

— Кроме того, происходящее больше напоминает мне сюжет какого — нибудь малобюджетного детектива, в котором убийцей окажется жена. Применительно к нашей ситуации выйдет и вовсе, что настоящие картины уничтожены, а, извини, «втюхать» пытаются жалкие подделки.

Воронцов оказался передо мной. Очень медленно убрал пряди, выбившиеся из прически, с лица, как будто бы специально касаясь кожи на мгновение дольше, чем необходимо. Поймал мой взгляд, изогнул бровь. Большой палец очертил контур моих губ.

— Встретимся с Ольгой, расскажем о предложении… — другая рука оказалась у меня на талии. — Посмотрим на ее реакцию. И в случае, если она оправдает мои ожидания, ты сможешь перестать забивать себе голову. — Скулу обжег поцелуй. — Подписываем с ней договор, согласно которому тебе нужно проиграть дело. А дальше… — мужские губы спустились на шею. — Мы его выиграем, и картины останутся у Ольги. Брачный контракт, Кира, не оставляет простора воображению. Его составляли умные люди. Гораздо умнее Ольги. И они предусмотрели, — новый поцелуй коснулся места, где, словно сумасшедший, бился пульс. — Все варианты.

— Но я же не выполню условия договора и… интересы клиента… — выдохнула я, чувствуя, как тело охватывает жар.

— Забудь. Я же сказал, что тебе нужно выиграть. А выигрыш в данном случае подразумевает как раз удовлетворение, — Воронцов резко развернул меня и прижался со спины, позволяя мне почувствовать его желание. — Исковых требований.

— Кирилл, — попыталась облагоразумить начальника я. — Она меня уничтожит.

— Нет, дорогая, — прошептал он. — Она уничтожит тебя, если ты проиграешь.

— Но договор…

— У нас уже заключен договор, Кира. И в нем ясно прописано, что изменение исковых требований после моего согласия на представительство не допускается, — обе руки Кирилла с силой сжали мои бедра. — Диспозитивность, Кирюш, главный принцип гражданского права, — по позвоночнику пробежала волна дрожи. — Условия здесь ставлю я. Дело клиентов — соглашаться на них или нет. Ольга же… — Кирилл подцепил подол юбки, — подмахнула договор, не глядя. Всегда читай, что подписываешь, — я попыталась одернуть юбку, но не преуспела. — Так что новый договор силы для нас иметь не будет, ибо старый он не юридической силы не лишает, — Нет у нас такого основания прекращения обязательств, если ты помнишь. А изменением договора по статье Четыреста пятьдесят Гражданского Кодекса это считаться не будет, потому что запрет на изменение по соглашению сторон прямо предусмотрен в первом договоре. Только расторжение отдельным актом.

Кажется, я начинаю сходить с ума. Как можно говорить такие серьезные вещи и соблазнять?

— Спорная ситуация, дорогая, — все-таки одернула юбку, но тут же получила по рукам. — Не смей. Нечего было надо мной издеваться. Так вот… несколько договоров, а значит толкуем по статье Четыреста Тридцать один ГК. Выясняем общую волю сторон с учетом цели договора… Ты меня слушаешь? — Кирилл замер.

— Да, — кивнула я, стараясь сосредоточиться. Почему я не сопротивляюсь? Потому что мне нравится то, что происходит, и стыда от этого я не ощущаю.

— Исковые требования заявлены? Заявлены. А, значит, воля клиента — выиграть дело. И их с Ангелиной детские планы мести меня не волнуют. Хотела картины? Они их получит.

— Но все равно… — продолжала из последних сил настаивать я. — Так нельзя…

— Она подставить тебя хочет. Чтобы ты дело проиграла… такая слава о тебе пойдет, что не отмоешься.

— Так ведь договор же будет…

— Со мной, не с тобой. На тебя будет оформлена доверенность на представление интересов. Стороной нашего соглашения ты являться не будешь, — отрезал Кирилл, и его руки начали расстегивать блузку.

Неужели это та самая «мстя»?

— Кирилл, сейчас должна приехать Ольга, — попыталась воззвать к совести Воронцова. Но совесть уснула и просыпаться не собиралась.

— Через полтора часа, Кира.

— Разве? — наивно уточнила я, прижимая руки к груди и не позволяя ловким пальцам расстегнуть следующую жемчужную пуговку.

— Убери руки, — опасно выдохнул Кирилл. — Сама виновата. Отлично спалось, егоза?

Ой. Но руки все равно не убрала, хотя очень хотелось.

— Ты так мило улыбалась Шерну, — продолжил он, накрывая своими ладонями мои и сжимая грудь. Вывернулся, змей! И не улыбалась я Александру — наоборот, старалась сохранять серьезное выражение лица. Нет, может и случайно улыбнулась, но… неужели так простая улыбка задела?

— Кир, — простонала я, понимая, что останавливать его не хочу, но надо. — А чем же вы занимались в кабинете с Полиночкой, втроем, что ты сейчас такой взбудораженный? — решилась пойти на таран.

Воронцов рассмеялся и убрал руки. Чтобы тут же вернуть их на талию. Резко развернул меня и, поймав мой несколько ошалелый взгляд, усмехнулся:

— Ревнуешь?

Ответить не позволил — поцеловал, отчего у меня окончательно снесло крышу. Обняла его за шею и тут же поняла, что юбка оказалась поднята до талии. Отвлекающий маневр? Мы тоже так умеем. Укусила его за нижнюю губу, словно извиняясь провела по ней языком. Его секундной заминки хватило — расстегнула пиджак.

— Ревную, — мило улыбнулась я. — Странное совпадение, не находишь?

Впрочем, новый поцелуй мигом выветрил все лишние мысли из головы. Горячие ладони оказались на ягодицах, сжали и…

Стук в дверь прозвучал словно гром посреди ясного неба. Воронцов чертыхнулся.

— Кирилл, там Державин вернулся, — ехидно заметил Евгений. Надо же… стоит в приемной. Медведев всегда беспрепятственно проходил в кабинет Воронцова — даже стучать не думал. Сейчас же… — Через две минуты будет здесь.

— Я ему это припомню, — гневно выдохнул Кирилл и коснулся губами шеи. — Приведи себя в порядок, Кирюш.

Заведенная происходившим соблазнением я тщетно старалась унять сердцебиение и выровнять дыхание. Одернула юбку, застегнула блузку, взглянув на Воронцова. На губах тут же расцвела улыбка. Я — то себя привела, а вот сам Кирилл как собирается выкручиваться?

Едва успела выскочить в пустую приемную и вернуться за свой стол. Как дети малые! Только вот и мне стоит волноваться за свой вид — глаза блестят, губы… горят, а по венам словно жидкое пламя струится. Поерзала, закинула ногу на ногу, выпрямившись на стуле. Не помогло. Чертов Державин!

Стоило только вспомнить… Максим стремительно вошел в приемную, окидывая меня любопытным взглядом. Приподнял брови, заботливо поинтересовавшись:

— Кир, ты не болеешь? Выглядишь так, словно у тебя жар.

Жар, угу.

Я изобразила жалкое подобие улыбки.

— Есть немного, — вздохнула чуть обреченно.

— Хочешь договорюсь с Воронцовым? Домой отвезу. За руль садиться тебе не стоит.

— Зачем? — тут же насторожилась я.