Онлайн книга «Великолепные руины»
|
– Этот Луиджи Конти… Он оперный певец? – Нет, рыбак. Но он пел каждый вечер, доставая рыбу из своих сетей. Наряду со многими другим рыбаками. Я и тогда ничего собой не представлял для Анны. А для Верины тем более не представляю. Сын рыбака, чьи руки по локоть в рыбьих потрохах. И ты никогда не убедишь ее в обратном. Ты никогда никого не убедишь… – Лароса говорил прямо, без обиняков, но в его тоне не слышалось и намека на самоуничижение. – Наверное, она будет удивлена встрече с вами сегодня, – предположила я. – Она меня не заметит. А если и заметит, то сделает вид, будто не узнала. Иначе разрушится история, которую она про себя сочинила. Окинув взглядом мое платье, Лароса произнес: – Красивое. «Сити оф Парис» или «Эмпориум»? – «Эмпориум». – Платья из Парижа вы не удостоились, как я вижу. – Но я… – Но ведь на ней именно такое, разве нет? – кивнул Лароса на кузину, со смехом флиртовавшую с Джеромом Белденом. – У вас зоркий глаз. – Это моя работа – подмечать, где кто стоит, – сказал Лароса. – Отец Белдена занимается добычей серебра, а мать бездельничает. Сейчас она в Лондоне. Вон там – Роберт Криг. Железные дороги. Немного пьян. А там – миссис Мартин Рольфе. Состояние с газового завода, но ее мать пела девушкой в церковном хоре. Так что Верина поднялась по социальной лестнице на ступеньку выше, но до вершины еще не добралась. Пока что второй сорт. Может, третий. Верина будет разочарована. Приготовьтесь к тому, что она бросит в кого-нибудь бутылку шампанского, когда это осознает. – Второй или третий сорт? – поразилась я. – Видите миссис Хоффман? Или миссис Маккей? Олрикс где-то здесь… нисходит до нижестоящих. Ранги и сорта… Теперь я поняла то, чего прежде не понимала – истинную значимость помолвки Голди со Стивеном Олриксом. – А кто состоит в Клубе почитателей котильона? – Консерваторы. Ультрасы. Некоторые из них, во всяком случае. Фешенебели, ищущие мужей или жен, – объяснил Лароса и вперил в меня изучающий взгляд: – Я все пытаюсь понять, в каком кругу ваше место. – Чего тут пытаться? Я из Выскочек. Вы же сами так сказали. – И, похоже, самая шустрая. – Что? – Я сделал такой вывод по вашему купальному костюму. Кстати, вы выглядели в нем прекрасно. И все же… есть в вас что-то такое. Я не знаю, не пойму пока – что. Я нахожу вас загадочной. Я нахмурилась: – Боюсь, я вас не понимаю. – Да, наверное… Насколько хорошо вы знаете Фаржа? Заинтересованный каким-то своим наблюдением, Лароса обвел взглядом зал и пробормотал что-то себе под нос. Похоже, чтобы лучше запомнить. И это мне напомнило, что он – репортер. – Мой ответ будет напечатан в «Вестнике»? – Нет, если вы не захотите. – Я уже говорила вам. Мой дядя нанял мистера Фаржа проектировать новое здание. – Я не об этом спрашивал. – Но мой ответ таков. И вообще… это не ваше дело. Мои последние слова явно вызвали его интерес. Полные губы Ларосы подернула едва заметная улыбка: – Верина не начнет петь еще с час. Пока не пресытится чествованием. Пойдемте со мной. Давайте выпьем немного шампанского. – Почему я должна пойти с вами? – Потому что вам интересно, почему я вас об этом прошу. Вон официант. Возьмите два бокала, ладно? Я не хочу привлекать внимание к своей персоне. Как я уже сказал вам – прячусь на виду у всех. Я взяла бокалы и вручила Ларосе один, пока мы выходили в холл, превращенный в галерею. Все стены были увешаны портретами людей в полный рост. Очень классическими, очень богатыми. Громкие разговоры и музыка из бального зала слышались даже в этой галерее, и ощущения, что мы одни, не возникало, тем более, что мимо постоянно фланировали выходившие и заходившие в зал гости – общающиеся, смеющиеся, курящие. Лароса указал своим бокалом с шампанским на одну из картин. На ней был изображен до смешного серьезный мужчина впечатляющей величины. – Десять к одному, что ни один из этих людей не связан никаким родством с Андерсонами. – Но в этом мужчине есть что-то знакомое. Пожалуй, это нос, – возразила я и сделала глоток из своего бокала. – И живот тоже, – сказал Лароса. – Так что, может, он и одних кровей с ними. Но готов побиться об заклад, что все остальные из простонародья. Родословные ведь можно купить – за соответствующую цену. – Вы жестоки… – Разве? А вы знаете, откуда у Андерсонов деньги? – Я помотала головой. – Спекуляции недвижимостью. – Они ничем не отличаются от половины жителей Сан-Франциско. – И еще коррупция. Я прошла по галерее, рассматривая портреты сильно напудренных женщин в париках и респектабельных на вид бородатых мужчин. – Вы не выглядите удивленной, – заметил, следуя за мной, Лароса. – Я ничего не знаю об этих людях. – Джефферс Андерсон состоит в городском попечительском совете. В него до своей кончины входил и Эдвард Деннехи. Его вы должны знать лучше – как усопшего супруга нынешней любовницы вашего дяди. И сейчас, естественно, ваш дядя тоже стал членом совета. – А это здесь при чем? Попивая шампанское, Лароса остановился перед одним из портретов. – Вы знаете Эйба Руфа, я полагаю? – спросил он, не отрывая взгляда от картины. Это имя так часто упоминал моя дядя, что я при всем своем желании не смогла бы забыть мужчину с черными завивающимися и уже редеющими волосами, которого видела несколько месяцев назад в «Пэлэсе». Придав голосу беспечной веселости, я процитировала Голди: – Ничто в этом городе не делается без Эйба Руфа. Ларос приподнял бровь: – Вы его знаете… – Мне известно, кто он. – Ваш дядя когда-нибудь говорил о нем? В тоне Ларосы послышалось нечто такое, что заставило меня насторожиться. Мне не следовало забываться в угоду беспечности: – А почему он должен был мне о нем говорить? Лароса пожал плечами: – Я думал, он мог бы, учитывая… – Учитывая что? – Ну… ваше положение в семье. Выражение лица у Ларосы было приятным и милым, но напряжение меня не отпустило. Я снова напомнила себе: дружба с этим человеком была всего лишь плодом моей фантазии. А в действительности я едва его знала. – На что вы намекаете, мистер Лароса? – Данте, – поправил меня он. – Мы же – друзья, разве не так, Мэй? Товарищи по такому заведению, как «Коппас», так сказать. |