Книга Сыграй на цитре, страница 71 – Джоан Хэ

Мгновение спустя у меня возникает ощущение, что за мной следят.

Ты права, думает Росинка.

Кто это?

Я думаю, ты уже знаешь.

Что ж, спасибо тебе, отзывчивая сестра.

Пожалуйста.

Как бы это ни раздражало, у меня есть подозрение, кто может сесть мне на хвост, и когда она продолжает следовать за мной, соблюдая дистанцию, я останавливаюсь как вкопанная.

– Ну? Тебе понравилось то, что ты услышала?

Облако появляется из-за валуна на склоне утеса.

– Так вот куда ты ходила за ужином.

– Я бы сказала, стоящее времяпрепровождение. – Между нами течет кварцевая жила, сверкающая, как галактика. Когда Облако молчит, я продолжаю: – Если ты хочешь разорвать помолвку с Жэнь, то вот как это можно устроить.

– Свергнув Синь Гуна. Захватив его земли.

– Война – это нелегко, Облако. Наши средства могут не быть такими же благородными, как наши цели.

– Ты знаешь, кто еще сказал бы так? Миазма. Так почему бы тебе не пойти и не служить ей, а? – Облако покачивает головой. – Нет. Это не то, чего хотела бы Жэнь.

– Значит, она желает этого брака?

– Нет. Она…

– …находится в безвыходном положении, потому что она лидер, учитывая слишком много факторов. – Люди, которых она боится разочаровать. Пророчество, которое она боится воплотить в жизнь. – Ты думаешь, я не понимаю? – Я пересекаю кварцевую жилу и встаю перед Облако. – Именно потому, что понимаю, я выбираю оставаться рядом с ней, даже если это происходит в теле, которое мне не принадлежит. Прости меня за ту боль, которую причинило тебе это решение. Но я не сожалею о том, что сделала то, чего сама Жэнь не может и не станет делать. Ей нужна земля, которую она могла бы назвать своей. Она нуждается во мне, и ей необходима ты.

Мелкий моросящий туман стелется над котловиной, заглушая звуки ночи.

– А что станет с добрым именем Жэнь? – наконец спрашивает Облако.

– Я позабочусь об этом.

– А что, если ты ошибаешься, доверяя Сыкоу Хаю? Я слышала все на том собрании. Он готов предать своего собственного отца и брата ради Жэнь, но мы понятия не имеем, почему.

Облако более проницательна, чем я думала. Я и сама задавалась вопросом, почему. Каковы шансы, что Сыкоу Хай похож на меня, бога под маской, которому суждено служить Жэнь? Почти никаких, думаю я. И в то же время Росинка думает, это не так. Вопрос в том, хотите ли вы знать, почему он служит Жэнь?

Я колеблюсь всего мгновение, прежде чем подумать: Нет. Стратагема Двадцать Восемь: Заманить на Крышу и Убрать Лестницу. Как только решение принято, лишняя информация только усложнит ситуацию.

– Если все пойдет по плану, – говорю я Облако, – мотивы Сыкоу Хая не будут иметь значения. Так ты с нами или нет?

Я уверена, что убедила ее. Мой аргумент шел от чистого сердца. Даже самый непреклонный последователь кодекса добродетельного поведения Мастера Шэнциуса изменил бы точку зрения.

Но Ворон сделал верный вывод о предсказуемости людей: точно так же, как она это сделала у озера, Облако уходит, не обронив ни слова.

Морось переходит в ливень. Через несколько секунд я промокаю до нитки. Вздохнув, я начинаю спускаться к котловине. Облако всегда оставалась упрямой. Я последний человек, ради которого она предаст свои идеалы. Оглядываясь назад, я не понимаю, чего ожидала.

К счастью, мне не нужно содействие Облако.

– Росинка, – говорю я, когда мы добираемся до Города Синь.

Предполагается, что разговаривать с самим собой запрещено.

Просить об одолжении, скорее всего, тоже.

– Ты умеешь летать?

За кем ты хочешь, чтобы я шпионила?

– Не торопись с выводами.

Это Сыкоу Хай?

Она права, и она это знает; я вижу это по ее самодовольству.

– Просто к сведению, это очень человеческая эмоция.

Почему бессмертные не могут быть самодовольными?

– Потому что у тебя есть вечность, чтобы доказать твою неправоту.

Мне никогда не доказывали, что я ошибаюсь.

– Теперь я вижу, откуда у меня такое высокомерие.

Ты могла бы стать такой же кроткой, как Надир.

Молния вспыхивает в ответ на упоминание нашей сестры, окрашивая ночь в серебристый цвет. Мое сердце трепещет от грома, который следует за этим. Чем быстрее я смогу передать Жэнь Западные земли, тем скорее мы двинемся на север. Тем быстрее я покину царство смертных и вернусь на небеса. От этой мысли меня переполняет необъяснимая печаль.

Сыкоу Хай, подсказывает Росинка, когда мы идем во внутренний город, где живут Синь Гун, Сыкоу Дунь и Сыкоу Хай.

– Ты можешь выяснить, где он хранит этот пояс с именами?

Для этого мне не нужно никуда лететь. Он повесил его за твоим стихотворением.

– Идеально. – Я поворачиваю налево, когда подхожу к внешним границам огромного дворцового комплекса Синь Гуна.

Этот путь не ведет в направлении Сыкоу Хая, думает Росинка.

– Конечно нет. – Зачем марать руки, когда я могу использовать чужие?

Но, когда я иду по наружному коридору, мой желудок урчит. Я могу знать о вражде Сыкоу Хая и Сыкоу Дуня, но я не могу понимать причин ее конца. Они могли бы впасть в бесчестье – как и многие братья из династий, убивавшие из-за тронов, земель и жен, – и без моей помощи. Возможно, они бы так не поступили. Одно можно сказать наверняка: если их отношения не прошли точку невозврата раньше, то это произойдет после сегодняшнего вечера.

Я приближаюсь к внутренним дворам Сыкоу Дуня.

– Знаешь, что самое смешное, Росинка?

– Что?

– Когда я жила как смертная, то считала себя богом.

Я думала, что знаю все. Как лягушка на дне колодца думала, что круг неба надо мной – это космос. Теперь я понимаю, насколько была ограниченна. Я знаю гораздо больше и о себе, и об этом мире, и в результате чувствую себя слабее. Смертные эмоции, такие как чувство вины и потери, тяжелым грузом оседают у меня в животе. Сами небеса давят на меня, когда я прохожу под лунными вратами.

Я сразу замечаю Сыкоу Дуня; даже несмотря на облако пара, поднимающегося от горячего источника, его хорошо видно с его девушками, которых так же много, как лепестков роз, плавающих в молочно-белой воде. Скользят бамбуковые подносы с кувшинами вина и тарелками с орехами, намазанными маслом. Пьяная болтовня продолжается, пока я шагаю по усыпанной галькой дорожке. Только когда я подхожу к роднику, одна из девушек замечает меня… и секиру в моей руке. Она визжит и выкарабкивается наружу, убегая, прижимая руку к груди.