Онлайн книга «Империя. На последнем краю»
|
Москва – Харьков – Одесса – Константинополь. Остров Христа – конечный пункт. Точнее, конечный пункт для самолета Си-29-К, который возит почту. Почту государственной важности. В том числе и мою любовную переписку с женой. Даже боюсь себе представить, через сколько лет такая банальная переписка мужа и жены будет рассекречена. Может, лет через двадцать-тридцать, а может, и через все пятьдесят. * * * Империя Единства. Ромея. Константинополь. Малый Николаевский дворец. 4 октября 1918 года – Ваше императорское высочество! К вам ее императорское высочество великая княгиня Ольга Александровна! Николай удивленно посмотрел на адъютанта, затем быстро глянул в окно и убедился, что яхта «Стрела» пришвартована всего в четырехстах метрах от дворца. Чертыхнувшись про себя, он велел: – Просите. Сестра вошла в кабинет и, поправляя маску с государственным гербом Единства, сказала с ноткой приветливости в голосе: – Здравствуй, Ники! Я к тебе с визитом. Целоваться не будем, сам понимаешь, – пандемия. Ольга демонстративно села в самое дальнее от Николая кресло. Он же не менее демонстративно остался сидеть без маски на лице. Бывший самодержец Всероссийский настороженно смотрел на младшую сестру, которая уже по-хозяйски разглядывала его кабинет. Пауза затягивалась, и Николай счел необходимым нарушить молчание: – Твой визит, право, сюрприз для меня. Прозвучало весьма сухо, на что последовал подчеркнуто веселый ответ: – Я тоже рада тебя видеть, братец! Вижу, что ты уже обжился в этом дворце. Как Аликс? Как дети? – Благодарю, все благополучно. Аликс уже значительно лучше. – Рада слышать. Передавай ей самый теплый привет. Николай кивнул, прекрасно зная, что Ольга и Аликс испытывают друг к другу крайнюю степень неприязни, переходящую во взаимную нескрываемую ненависть. Больше самой Ольги его Аликс ненавидела разве что Михаила, считая его узурпатором, отнявшим трон у ее детей и слабовольного мужа. Бывший царь осторожно уточнил: – Полагаю, что такой занятой человек, как Местоблюстительница Императорского Престола Ромеи, да еще и в столь сложные времена, вряд ли нашла бы возможность совершить простой визит вежливости, прибыв на императорской яхте через Босфор для светской болтовни об Алекс и детях. Но, право, не стоило себя утруждать. Если ты хотела со мной поговорить, то могла бы просто прислать приглашение по телеграфу. Ольга кивнула, и глаза ее стали серьезными. – Да, ты прав. Это не просто визит вежливости. Я хочу с тобой поговорить о делах государственной важности. Иронично поднятая бровь. – С каких это пор ты хочешь говорить со мной о государственных делах? Все это время вы прекрасно обходились и без моих советов. Многозначительное «вы» явно указывало не только на Ольгу, но и на их брата Михаила, и великая княгиня это прекрасно поняла. – И тем не менее, Ники. Дела государственной важности. Как тебе известно, на 22 ноября намечены несколько венчаний. И у меня есть основания полагать, что и в Бухаресте, и в Белграде, и других удаленных столицах далеко не всем нравится усиление роли России при дворах этих балканских стран. А Румыния и Сербия крайне важны для Новоримского Союза вообще и для обеспечения обороны Ромеи в частности. Впрочем, ты это все знаешь. Так вот, по сообщениям из разных источников, в столицах указанных союзных нам держав все громче звучат утверждения о том, что эти династические браки нежелательны и даже опасны, и что намеченные венчания нужно срочно отменить. Среди формальных причин называются возможность передачи наследникам гемофилии и то, что твои дочери относятся к опальному семейству, а значит, могут наносить вред отношениям между Румынией, Сербией и Россией. – А что, разве это неправда? Прозвучало с горечью и вызовом. Хотя в том-то и дело, что это была правда. В том числе правда была и в том, что, давая согласие на эти браки, Аликс всерьез рассчитывала использовать влияние дочерей, как будущих королев, на политику на Балканах, в Ромее и в самой России. Николай не представлял себе, как это поможет вернуть трон Алексею или Николаю-младшему, но благоверная Аликс со своим знаменитым упрямством в это верила. И делала все для этого. – Но ты же зачем-то женился на Алисе, хотя знал о гемофилии! Прозвучало жестоко, да так, что Николай даже дернулся. Ольга, проклиная себя за несдержанность, постаралась сгладить свою ошибку: – Прости. Я не хотела сделать тебе больно. Повисло молчание. Наконец, бывший самодержец с горечью кивнул. – Ничего. Он встал и, подойдя к окну, некоторое время смотрел на воды Босфора. После чего проговорил, не оборачиваясь: – Господь посылает нам испытания. Пути Его неисповедимы. Конечно, если бы заранее знал, какой трагедией все это закончится, то я бы не женился на Аликс, невзирая ни на какие чувства. У нас славная семья и прекрасные дети. Я люблю свою жену, несмотря ни на что. Прозвучало довольно путанно, а затем вновь повисло молчание. – Я часто задаю себе вопрос – следовало ли мне отречься от престола раньше? Тогда, когда стало понятно, какой ужас обрушился на нашу семью, а с ней и на всю Россию? Имел ли я право тянуть время, утаивая от своих подданных истинное положение дел? Но я наделся на исцеление. Мы все каждый день молили Бога о чуде. Болезнь Алексея помутила наш рассудок, и мы метались из крайности в крайность, к докторам, к шарлатанам, история эта с Распутиным… Ольга едва сдержала себя от резкой отповеди по поводу того, что во многом именно Гришка Распутин значительно ускорил катастрофу в России и предопределил то, что от царя отвернулись все, включая собственную родню из императорской фамилии. Но скажи она сейчас это, то дальнейший разговор просто не состоится. Во всяком случае, в требуемом ей (и Империи) ключе. Поэтому она оставила свое мнение при себе. Николай меж тем продолжал, все так же глядя на колышущуюся за окном водную гладь Проливов. – Сама мысль об отречении Помазанника Божьего кощунственна. Но в минуты малодушия, каюсь, такая мысль посещала меня. Но в пользу кого бы я отрекся? В пользу больного сына? В пользу легкомысленного брата, на которого любой встречный-поперечный имел влияние? Такая бы чехарда началась… – Однако же Михаил справился. – Ольга не удержалась от реплики. – И вид из окна тому свидетельством! Ники покачал головой. – Да, он удивил меня. Возможно, это то чудо, о котором мы молили Бога. Какая ирония… Понимая, что разговор окончательно переходит в так любимую Николаем стадию самобичевания и посыпания головы пеплом, великая княгиня поспешила закруглить тему и перейти к тому вопросу, ради которого она прибыла сюда. |