Онлайн книга «Империя. На последнем краю»
|
Но знобило меня весьма конкретно. Холодает. Вечером будет уже совсем холодно. – Что там с прогнозом погоды, Николай Николаевич? Тот хмуро ответил: – С востока идет мощный снежный фронт, государь. У нас есть несколько часов. Ночью начнется метель. И как тут не нервничать? Подавив нервный кашель, поднимаю к глазам бинокль. Тем временем с «Сокола» полетели вниз канаты. Причальная команда бросилась «принимать концы». Возникла некоторая путаница с канатами, но, в конце концов, вроде разобрались и потащили их в разные стороны. Еще несколько минут, и все четыре троса были надежно закреплены к вбитым в землю с четырех сторон от башни толстым бревнам. На дирижабле при помощи лебедок начали выбирать слабину, натягивая канаты и стабилизируя положение небесной машины в воздухе. Теперь у командира дирижабля появилась возможность регулировать движение не только при помощи винтов, но и почти с ювелирной точностью двигать корпус вперед-назад при помощи лебедок. Отняв от глаз бинокль, Суворин заметил: – Уверен, что у нашего оператора там будут просто потрясающие кадры. К завтрашней премьере они будут очень кстати в Доме кино. Духонин хмуро буркнул. – Не сглазьте, Борис Алексеевич. Еще ничего не закончилось. Тот усмехнулся. – Да хоть чем бы это не закончилось. Это все равно будет прекрасно… Но перехватив мой мрачный взгляд, он предпочел не продолжать развивать свой цинизм. * * * Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года Нос «Сокола» застыл практически неподвижно. Поручик Вишневский, отдавая короткие приказы стоящим у лебедок, сумел стабилизировать положение небесной машины. – Михалыч, тебе слово. Боцман Егоров крякнул. – Сделаем, вашбродь. В лучшем виде сделаем, не извольте сумлеваться… Провозившись некоторое время с винтами высоты, боцман произвел выстрел из установки Шермули, послав ракету к башне. – Выбирай! Затрещала лебедка, выбирая слабину, и через некоторое время закрепленный на конце снаряда якорь зацепился за металлические фермы башни. Получив пятую точку опоры, дирижабль встал буквально намертво. Егоров с чувством перекрестился в сторону видневшихся вдали куполов церквей и доложился: – Усё готово, вашбродь. В лучшем виде, как и было сказано. Вишневский стукнул кулаком в ладонь и воскликнул: – Молодец, Егоров! С первого раза попал!!! Благодарю за службу! Покосившись на снимающего их оператора, боцман вытянулся и четко по-уставному ответствовал: – Честь в Служении на благо Отчизны! Но про оператора все тут же забыли, поскольку раздался новый крик: – Любушка!!! В ответ со стороны башни долетели женские крики, причем не только «Любушки». Поручик Вишневский нахмурился: – Господин Филиппов, я попросил бы вас… Тот тут же выставил ладони вперед. – Все-все, господин поручик. Молчу! Удостоверившись, что больше никаких поползновений не намечается, Вишневский вернулся к командованию операцией. – Максимов, телеграфируй в штаб – мы начинаем вторую фазу операции. Все по местам! Убедившись, что все в порядке, поручик начал отдавать команды, регулируя натяжение канатов лебедками и плавно подводя тушу дирижабля к башне. Да, с огромной «Империей» так бы не получилось сделать, слишком уж у нее огромный корпус и слишком далеко от носа расположена гондола. ИСС «Сокол-2», напротив, унаследовал от своего предшественника «Сокола» не только небольшую длину, составлявшую всего-то пятьдесят метров, но и длинную решетчатую подвесную сетку, заменявшую ему гондолу. Да, летать на таком дирижабле было не слишком комфортно, но дальних рейсов «Сокол-2» не совершал, а для его задач теплая и уютная гондола совершенно не годилась. Особенно для таких вот задач, как сегодня. Дирижабль замер в десятке метров от башни. Наступал самый ответственный момент. – Навались, братцы! Все присутствующие, включая Филиппова, но исключая оператора, продолжавшего крутить ручку своей кинокамеры, впряглись в массивные штурвалы выдвижных механизмов. Заскрежетали зубья, затрещали цепи передач – и «второе дно» их решетчатой гондолы сдвинулось под ногами вперед. Метр за метром выдвигался к башне металлический мостик… * * * Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года «Империя» зависла над башней на высоте в полсотни метров. Ниже опускаться было опасно. Ветер был непредсказуемым, а, в отличие от «Сокола», большой дирижабль не был жестко зафиксирован причальными канатами. Да и какие канаты на высоте в триста метров? Подполковник Кравцов изучал в бинокль происходящее. Вот столпившиеся на башне монтажники, вот ниже «Сокол» пытается придвинуться к башне, выбирая и отпуская лебедками канаты, вот три фигурки ждут развития событий, а в самом низу, вокруг башни стоит толпа, которую городовые стараются заставить соблюдать дистанцию, но что-то у них это не слишком получается. Большая слишком толпа собралась. А вон там стоит отдельная группа людей, вокруг которой оцепление и свободное пространство. Очевидно, что там и стоит государь. Что ж, вместо банального рейса во Владивосток, выпало Кравцову побыть в центре внимания. Впрочем, к вниманию прессы экипажам «Империй» было не привыкать. Но сейчас, конечно, внимание совсем другое. И если что-то пойдет не так… – Начать спуск гондолы! Наблюдательная гондола плавно двинулась вниз, опускаясь к башне… * * * Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года Бинокль дрожал в моих руках. Что-то я нервничаю сегодня. И в горле першит. – Государь, не прикажете чаю? Перевожу взгляд на Евстафия, который с тревогой протягивает мне стаканчик крышки термоса. – Попейте, государь. Вы очень бледны. Будешь тут бледным с такими делами! Беру стаканчик и киваю благодарно: – Спасибо, Евстафий. Горячий чай обжигает саднящее горло. Да, что-то я устал. Надо отдыхать. И в груди давит. Как тут отдохнешь, когда вокруг все бурно и срочно? Тамбов, выборы, кайзер, башня эта проклятая, будь она неладна. Ольга. Маша. Ох, Маша-Маша, как мне тебя не хватает рядом. Я закашлялся, поперхнувшись чаем. Откашлявшись, отдаю стаканчик Евстафию и промакиваю испарину со лба. Горячий чай всем хорош, только от него в пот бросает. |