Онлайн книга «Империя. На последнем краю»
|
– Мы? – Чешский и Словацкий добровольческие полки начали получать форму и ждут приказа на выдвижение. – Хорошо. Постарайтесь удержать Румынию и Сербию от необдуманных действий. Италию я возьму на себя. А господин Гирс пока займется решением вопроса с австро-венгерским посольством в Москве. Нам нужно посеять больше хаоса и потянуть время. Главковерх склонил голову: – Слушаюсь, государыня. Маша хищно усмехнулась: – Если у Германии не получится увеселительной прогулки, а Австро-Венгрия не поднимет руки, то нам это только плюс. В этом случае Румынию и Сербию возможно будет удержать от активных действий на какое-то время. Хотя бы до 22 ноября. * * * Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. Большой Императорский Кремлевский дворец. 9 октября 1918 года Журналисты «Кремлевского клуба» сдержанно переговаривались между собой. Их спешно созвали на пресс-конференцию, не давая никаких пояснений и не раздавая никаких материалов. И хотя тема не была оглашена, всем было ясно, что речь может идти либо о здоровье государя императора, либо о событиях вокруг бывшей царской семьи. – Дамы и господа! Ее Императорское Величество Государыня Императрица-Кесарисса Мария Викторовна! Брови собравшихся резко поползли на лоб, но быстро и профессионально овладев своими чувствами, присутствующие, словно борзые охотничьи собаки, сделали стойку, прекрасное понимая, что царица просто так не удостоила бы их личным появлением, тем более в такое непростое время. Что-то случилось. Императрица вошла в зал в сопровождении личного пресс-атташе госпожи Арсеньевой и офицерессы в авиационной форме. Арсеньева остановилась чуть дальше, торжественно произнеся: – Слово Ее Императорского Величества! В наступившей тишине государыня чеканно сообщила: – Дамы и господа. Мы все молимся за скорейшее выздоровление нашего государя императора. Вознося самые горячие молитвы за исцеление моего августейшего супруга, я желаю восстановить справедливость и официально объявляю все то, что государь собирался огласить самолично. Так случилось, что девять лет назад великий князь Михаил Александрович, исполняя волю августейшей матери и царственного брата, был вынужден расстаться с присутствующей рядом со мной Ольгой Кирилловной Мостовской… Присутствующие быстро запереглядывались. Вот это поворот! Шепотки вокруг статьи «Таймс» только начали тихонько шириться, а тут такое – сама царица говорит об этом! Вот это поворо-о-от!!! Властный взгляд заставил присутствующих замереть. Властный голос чеканил: – Случилось так, что много лет никто не знал о рождении мальчика, а благороднейший человек и герой двух войн полковник Мостовский официально признал его своим сыном. Однако гибель на фронте полковника Мостовского освобождает меня от необходимости и дальше хранить эту семейную тайну. Императорская кровь священна. Справедливость должна восторжествовать. Я официально сообщаю Империи и всем нашим подданным об официальном признании маркиза Михаила Васильевича Ле-Блосьера, барона Мостовского, сыном Его Всесвятейшества и Величия Государя Императора-Августа Михаила Александровича и присутствующей здесь баронессы Ольги Кирилловны Мостовской. Михаилу Мостовскому Высочайше жалуется титул светлейшего князя Марфинского, а также права на отчество «Михайлович». Обведя твердым взглядом замерших репортеров и хроникеров, царица завершила речь: – Все, что произошло, произошло не только до нашего августейшего венчания с государем, но и до его женитьбы на графине Брасовой. Я не имею и не могу иметь каких-то моральных претензий к моей статс-даме баронессе Мостовской. Это жизнь. Мы сейчас вместе с ней и со всей нашей благословенной державой молимся за скорейшее выздоровление государя. И, уже повернувшись к выходу, она вдруг остановилась и бросила в зал: – Каждый ребенок императора – это и мой ребенок. Помните об этом. * * * Империя Единства. Россия. Москва. Кремль. Большой Императорский Кремлевский дворец. 9 октября 1918 года – Любите ли вы моего мужа или нет – это ваше личное горе. Но стоит вам не так бросить взгляд на моего августейшего мужа, и вы пожалеете, что не замерзли на этой чертовой башне!!! Ольга смиренно склонила голову. – Я понимаю, моя государыня. Машу колотило. – И запомните, милочка, я – мать всех детей императора, и сделаю для них все, что потребуется. Они для меня священны. А вот вы – нет! И если вы боитесь, что с вашим сыном что-то случится, то вы ошибаетесь. Я вижу, как вы напряжены. Но ничего этого не будет. С вашим сыном. Но и гарема с вами у нас тоже не будет. Никогда!!! Хлестнув соперницу разъяренным взглядом, бывшая итальянка резко повернулась и зашагала прочь. * * * Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорская резиденция «Марфино». Охотничий домик «У трехглавого дуба». 9 октября 1918 года Императорский лесник закряхтел, входя: – Даже не знаю, как и сказать. Вот что, соколики, пойдемте-ка со мной. А вы, добры молодцы, оставайтесь. Это вам. Чай, разберетесь… Георгий и Мишка удивленно смотрели вслед уходящей за двери банде. Затем Георгий раскрыл конверт, прочел содержимое и… – Я… Я не знаю… Что сказать, не знаю. Вот… Мишка прочитал бумагу. Еще раз. И… швырнул ее в огонь. Они молчали. Трещали дрова в камине, съедая остатки сообщения. Молчал Георгий. Молчал Мишка. Тягостное молчание. Мишу душил ком в горле. – Она мне врала, так получается… Всю мою жизнь врала… И отцу… Георгий медленно проговорил, не отводя взгляда от огня: – То есть мы с тобой родные братья… Мишка зло ощерился: – Мы с тобой – да! Вся наша банда – братья! Но папка мой – полковник Мостовский, ты понял! Понял, ты!!! Брат поднял открытые ладони. – Не злись, я тут ни при чем. Новоявленный брат с шумом выпустил воздух из легких: – Прости, я… Я не в себе, понимаешь? Георгий кивнул: – Понимаю. У меня состояние не лучше. – И что будем делать? Зло: – Откуда я знаю! Они все решили за нас! Все, понимаешь?! Теперь ты светлейший князь Марфинский. Очень это в духе Маши! Повисло мрачное и тягостное молчание. Наконец Мишка зачем-то хмуро поинтересовался: – А ты к государыне как обращаешься? Георгий пожал плечами: |