Книга Поваренная книга волшебной академии, страница 50 – Лариса Петровичева

Я считал его мертвым и похороненным. А оно, оказалось, по-прежнему жило.

— Разумно, — неожиданно согласился Винтеркорн. — Я рад, что вы будете с нами, мирр ректор. В случае Майи Морави чем больше опытных людей рядом с ней, тем лучше.

Дни до отправления в столицу пролетели незаметно. Анжелина окончательно поправилась, свыклась с чужой магией и даже сумела нарастить ее до прежнего уровня. Она приняла предложение принца Тао — парень был вне себя от счастья, Анжелина не скрывала, что испытывает только благодарность за свое спасение, но его высочеству этого было достаточно. После зимней сессии они собирались уезжать в Чинскую империю.

Я собирал артефакты, которые могли бы понадобиться в столице. Путы из коллекции ректора Сомерсета легли в походный ларец — я даже знал, кого именно подвергну их воздействию. К Огастасу я больше не заходил, но и разбивать череп, как мне захотелось, не стал. Пусть стоит. В конце концов, это материальный ресурс академии, а я не разбрасывался ресурсами.

Наши ежевечерние посиделки на кухне стали традицией. Иногда я приходил раньше и принимался варить кофе, иногда к моему появлению Майя уже успевала приготовить нечто неожиданно вкусное. Однажды я предположил, что она испытывает на мне те блюда, которые подаст на конкурсе — она рассмеялась и, неожиданно став серьезной, призналась:

— Знаете, когда вы меня завалили на вступительном, то я и подумать не могла, что мы будем вот так сидеть на кухне и есть профитроли.

— Если бы я тогда знал, что это будут такие профитроли, — сказал я, — то снова тебя завалил бы.

Майя расхохоталась на всю кухню так, что едва не разбудила домовых. Только потом я понял, насколько двусмысленно прозвучали наши фразы.

В день, когда мы отправились в столицу верхом на драконе, наконец-то пошел снег. Не какие-то там первые робкие снежинки — на пропитанную дождем землю опускалась снежная стена. Мир сделался чистым и белым, словно его создавали сейчас, в эту минуту, на моих глазах — я смотрел, как снег укутывает замок теплой шалью, как студенты с хохотом носятся по саду, забрасывая друг друга снежками, и чувствовал себя совсем молодым, беспечным, свободным.

Герберт фыркнул, оценивая седоков. Майя погладила его по голове, протянула ему морковь, которую дракон схрумкал в мгновение ока, и поинтересовалась:

— А ему не будет тяжело? Нас все-таки трое.

Винтеркорн, который быстрыми умелыми движениями закреплял нашу поклажу на драконьей спине, беспечно махнул рукой.

— Он может перевезти дюжину таких, как мы. Не волнуйтесь и забирайтесь на спину.

На правах владельца Винтеркорн сел впереди, Майя устроилась за ним и, обернувшись ко мне, спросила:

— А вы часто летаете на драконах, мирр ректор?

Она разрумянилась, ее глаза наполнились энергичным блеском. Я поудобнее уселся среди драконьих гребней, напомнил себе, что еще ни один всадник за всю историю мира не свалился с драконьей спины, и ответил:

— Предпочитаю поезда. Или норы в пространстве.

— От этих нор только голова болит, — весело сообщил Винтеркорн, и я почувствовал, как от спины Герберта начинают разливаться волны жара: дракон согревал седоков. — Час полета на драконьей спине, весь мир, как на ладони — что может быть лучше?

Я знал, что может быть лучше: уютное купе первого класса, газета и кофе. Дракон прянул в небо, пролетел через снежную завесу, которая моментально залепила мне и глаза, и уши, и, оказавшись над облаками, полетел сквозь синеву в сторону столицы. Майя вцепилась в костяной гребень, и я чувствовал, что она готова закричать во всю глотку от восторга.

Снежная буря пришла в столицу на хвосте Герберта. Когда мы приземлились возле дворца Санбен, в котором традиционно останавливались высокие гости и путешественники, а теперь организовали кулинарный конкурс, то первые белые хлопья начали опускаться на плечи статуй в пышном саду. Майя, которая растерялась от хрупкой красоты дворца, его бесчисленных лестниц и башенок, искрящегося золота окон и торжественного караула возле дверей, машинально взяла меня за руку. Я ободряюще сжал ее пальцы и негромко произнес:

— Не робей. Я здесь, с тобой.

Майя посмотрела на меня с нескрываемой радостью и так же тихо призналась:

— Я так этому рада, вы просто не представляете.

— Ну вот! — весело произнес Винтеркорн, поднимаясь по лестнице к гостеприимно распахнутым дверям. Слуга в темно-синем костюме с поклоном поднес ему какую-то карточку, Винтеркорн заглянул в нее и продолжал: — Здесь разместили гостей и участников конкурса, ваши комнаты на втором этаже. Так что устраивайтесь поудобнее, завтра его высочество Хенрик будет знакомиться с участниками.

Майя даже ахнула. Мы вошли во дворец, и она окончательно растерялась — девчонка с коробом доставки на спине и представить не могла бы, что познакомится с наследником престола, окунется в сверкающую золотом, хрусталем и зеркалами роскошь дворца, поднимется по мраморным ступеням мимо караульных в красных мундирах и черных лохматых шапках… Сейчас она выглядела так, словно окунулась в прекрасную и добрую сказку — а я вдруг поймал себя на том, что смотрю на Майю и любуюсь ею.

Она и правда была прекрасна — как любой человек, наполненный счастьем и желанием делать то, что ему по душе.

Комнаты, в которых размещали гостей, были небольшими, изящно обставленными и с дрянной звукоизоляцией. Мои вещи поместились в одну небольшую походную сумку; разбирая их и укладывая в шкаф, я услышал, как за стеной кто-то вздохнул и признался со скрипучим тевторским акцентом:

— Эта тарока вытряхла из меня все кости! А зафтра первый этап!

Отлично. Значит, друг, которому я мог доверять, уже здесь.

Я пощелкал пальцами, окутывая комнату заклинанием тишины: теперь, что бы здесь ни делали и о чем бы ни говорили, никто этого не услышит. Закончив с вещами, я вышел из комнаты, подошел к соседней двери и, постучав, услышал:

— Да-да! Открыто!

Майя лежала на кровати в позе морской звезды, раскинув руки и ноги и искренне наслаждаясь роскошью — мягчайшими покрывалами, перламутровой инкрустацией мебели, золотом зеркальных рам. Я растянул заклинание тишины на ее комнату, опустился в кресло и спросил:

— Нравится?

— Очень, — призналась Майя. Мне искренне нравилось то, как она наслаждается жизнью. Ее радовало абсолютно все, что попадалось на глаза. — Знаете, я и представить не могла, что однажды буду в настоящем дворце… А завтра уже конкурс начнется. И мне же еще платье принесли!

Она села, устало провела ладонями по лицу и, с надеждой глядя на меня, спросила:

— Как вы думаете, я справлюсь? То есть, нет, я не то хотела спросить. Я… — она сделала паузу, вдруг став очень серьезной, почти трагической. — Я выживу?

— Для этого я здесь, — ответил я, стараясь, чтобы ей хватило моей уверенности. — Все будет хорошо, Майя, можешь мне поверить.