Книга Блондинка в Париже, страница 34 – Наталия Левитина

— Нет, увольте.

— А я-то понять не могу, что у вас за акцент!

Акцент?! У меня?!

Это у неё акцент!

А у меня — безупречное оксфордское произношение. Английская королева, если бы услышала, рыдала бы у меня на плече, потрясённая моей великолепной артикуляцией!

— У вас, наверное, холодно? — предположила Лайза. — Я о России знаю всё. Вы помогли нам победить во Второй мировой войне. Это хорошо. Но сейчас вы оккупировали эту… как её… Уганду. Это плохо.

— Мы?! Уганду?!

— Нет, нет… Перепутала. Как-то по-другому называется. А! Вспомнила. Украину!

— Мы оккупировали Украину? — расстроилась я.

— Ну.

— Вот же блин, — совсем приуныла я. — Ладно. У меня немного другие сведения и насчёт Второй мировой, и насчёт Украины, но оставим разговоры о политике, Лайза. Ещё раз спасибо за помощь!

— Обращайтесь.

***

Настя пыхтела на соседнем велотренажёре. Я взяла подругу с собой с зал, и сейчас посетители фитнес-клуба могли наслаждаться чарующим зрелищем — Настя, похожая на гигантского плюшевого мишку, увлечённо крутила педали. Её телеса содрогались, лицо блестело от пота, мокрые волосы прилипли ко лбу и вискам, на розовой майке расползлись тёмные пятна.

Человек вкалывал по-честному.

Сначала Настя попыталась взгромоздиться на беговую дорожку, выставив угол наклона, подходящий для тренировки альпинистов. Но я усадила девицу на велосипед, чтобы спасти её коленные чашечки.

— Успеешь набегаться. Лучше покрути педали.

— Спасибо, что взяла меня сюда, — задыхаясь, сказала Настя.

— Насколько я поняла, твоя фотодиета благополучно провалилась. Как и предыдущие две тысячи начинаний.

— Увы! У меня нет силы воли. За шоколадку и пирожное я родину продам. Но теперь я хотя бы занялась спортом! Благодаря тебе. Сама бы ни за что не решилась сюда прийти. Тут все такие шикарные, стройные. А я… Вон тот изумительный парень смотрит на меня с презрением.

— Это Паша, инструктор.

— Боже, он великолепен, — срывающимся голосом прошептала Настя. — Какое тело! Какие мышцы!

— Ты ещё не видела, как лихо он подтягивается на одной руке и с места запрыгивает на платформу высотой в полтора метра. Ты можешь нанять его, и он будет не только смотреть на тебя с презрением, но ещё и обзывать последними словами. А через три месяца ты влезешь в джинсы на четыре размера меньше.

— На четыре размера… Скажешь тоже!.. А эта девица с пухлыми губами и конским хвостом… Она смотрит на меня с ужасом! Наверное, боится, что я раздавлю велотренажёр.

— Эта девица — дура. Она сюда не работать пришла, а себя демонстрировать.

— Ох. Ей есть что показать. Какая талия, какая грудь!

— Фигня. Она жирная худышка.

— Как это? — удивилась Настя. — Так не бывает!

— У неё нет мышц, одно дрябленькое сальце. Правда, его в сто раз меньше, чем у тебя, но какая разница.

— Надо же. А выглядит чудесно.

— Особенно губы. Они того гляди лопнут. Надо держаться от красавицы подальше, чтобы нас не забрызгало гелем.

— Ты злая.

— Я трезво смотрю на вещи. Сбавь темп, ты себя погубишь. Подозреваю, ты надеешься сбросить три кило за одно посещение зала.

— Пять. Я хочу сейчас сбросить пять кило. Лена, ты читаешь мои мысли!

Ах, если бы!

Теперь я вообще не представляю, что творится в Настиной голове. Хотя раньше самонадеянно считала, что Настя — простушка, и любое движение её души для меня прозрачно и очевидно…

Потом мы сидели в раскалённой сауне, с нас градом катил пот, а лица обжигало горячим паром. Подруга постеснялась обнажиться, она замоталась в простыню и белела рядом огромным коконом, безуспешно стараясь занимать как можно меньше места.

У меня была новая интимная стрижка, и Паша, наконец-то, похвалил мой пресс (проще дождаться снегопада в Эквадоре, чем от него комплимента!) поэтому я, в отличие от Насти, вовсе не комплексовала рядом с другими голыми дивами. Но я не комплексовала бы и в том случае, если бы обладала Настиными пропорциями, — у меня другой характер.

На вкус и цвет товарищей нет. Не сомневаюсь, что нашлась бы сотня тысяч мужчин, готовых мёртвой хваткой вцепиться в мою пухлую подружку, в её полновесные прелести. Особенно сейчас, когда она была такой влажной и разгорячённой. Но Настино воображение не помогало её самооценке. Вместо того чтобы представить себе армию потенциальных воздыхателей и гордо расправить плечи, Настя вспоминала критический взгляд Паши и съёживалась, словно улитка.

Гигантская, однако, улиточка.

Но, в целом, Настя находилась в приподнятом, возбуждённом настроении. Она поняла, что в её жизни началась новая эра.

— Спасибо тебе, Ленусик! — не переставала благодарить она. — Одно дело твердить — иди в зал, займись спортом, начни тренироваться… И совсем другое — молча взять за руку, привести в клуб и загнать на тренажёр. Я не занималась целую вечность!

— Тебе понравилось?

— Я труп!

— А что будет завтра! Ты даже себе и представить не можешь, какое острое наслаждение способны доставить мышцы, если их тренировать раз в десять лет. Слушай, я давно хотела тебе спросить…

— Да?

— А как продвигается расследование? Ты ничего не рассказываешь. Нашли убийцу Изабель? Надеюсь, ты сейчас не начнёшь рыдать? О, нет! Настя! Я тебя умоляю!

Покраснеть подруга не могла — она и так уже была пунцовой от перегрева. Но её глаза наполнились слезами, а губы задрожали, свидетельствуя о приближении истерики.

— Всё, всё, сейчас я соберусь, — всхлипнула Настя. — Извини. Прошло всего пять месяцев… Я никак не могу успокоиться. Это невозможно — осознать, что Изабель больше никогда не будет в моей жизни.

— Угу, — согласилась я. — Не будет.

— Я не возьму её за руку, не загляну в глаза… А наши задушевные беседы… Я больше никогда, никогда не смогу поговорить с ней!

— Не сможешь. А что с расследованием?

— Ничего. Никаких новостей.

— Пойдём отсюда, а то расплавимся.

Наш разговор мы продолжили уже после того, как приняли душ и направились в раздевалку. Там Настя, пылая смущением, постаралась прикрыть грудь оранжевой дверцей, а необъятную попу — впихнуть прямо в шкафчик, быстрее, быстрее, пока никто не увидел. У неё, естественно, ничего не получилось, она запуталась в трусах и вывалилась обратно, испуганная и пунцовая.

— Да ладно, — успокоила я. — Никто на тебя не смотрит. А когда ты последний раз говорила со следователем?

— Звонила ему на прошлой неделе.