Книга Осколки, страница 18 – Александра Эльданова

— Ты правда на студии жил? Или это все слухи?

— Было такое. Так получилось, что с одной квартиры меня выселили, а новой я еще не нашел. Вот и жил там полторы недели, среди инструментов и комбиков. Наташка, жена Олега, меня тогда подкармливала, чтоб я коньки не отбросил на бич-пакетах и бутербродах. Она у него вообще уютная такая, хозяйственная. Где этот раздолбай-рокер ее нашел только? Это сейчас он тоже такой спокойный дядечка, а пятнадцать лет назад это был патлатый металлюга.

— А фотографий не осталось? — мне стало интересно.

— Обижаешь, — Сергей достал смартфон, покопался в нем и протянул мне.

— Какие вы забавные, — я улыбнулась, — Олега не узнать совсем. А ты лохматый такой!

— Я ведь так по улице ходил, Саш, — трагично заявил Сергей.

Я фыркнула и, не удержавшись, рассмеялась.

— Сколько тебе здесь?

— Двадцать пять где-то. Мы только собрались тогда, это первые репетиции.

— У вас только басист и ритм гитарист сменились? Кстати, почему Оттис?

— Олег, Томас, Тимофей, Игорь, Сергей — мы были самые хитровыдуманые, по нашему мнению. А когда Том ушел, менять название было поздно. А почему EverNever? Никогда что?

— Никогда-никогда не называть группу нормально. Да как-то так получилось, что собрать мы собрались, что-то написали, а перед первым выступлением надо было придумать, как нас объявить, вот мы за полчаса на коленке название и придумали. Тоже потом менять было уже поздно.

— Знаешь, у меня были знакомые, которые собирались назвать группу Полумертвый Хомяк. Серьезно. Так что, я считаю, все что хоть каплю благозвучнее — прекрасно.

Я фыркнула, не сдержавшись, и спросила:

— Врешь ведь?

— Ни капли. Но это было очень давно.

Я подперла рукой подбородок, плотнее запахнув куртку. Не знаю, что изменилось, но Сергей сейчас такой искренний, открытый, без подвохов и флирта. Такой он мне нравится еще больше. С таким Топольский мне невероятно легко и уютно.

— Как ты это делаешь? — мне показалось, что он как-то смущенно усмехнулся.

— Что? — спросила я.

— Слушаешь так, что хочется рассказывать.

— Я не специально. Оно само.

— Что бы такого придумать для досъемки? — то ли шутя, то ли всерьез спросил Сергей, — С кем я потом буду так беседовать?

— Я же еще на запись приеду, Сереж, — признаваться, что мне тоже невероятно уютно я не собиралась, — да и такая проблема разве — разговаривать с кем-то?

— А я на концерт приду. Только поговорить нам ни там, ни там не дадут. Проблема, Санечка. Вот чтоб так слушали… — он повернул голову и посмотрел на меня долгим странным взглядом, от которого у меня по спине пробежали мурашки.

А потом, словно уже очнувшись, спросил:

— Будем торговаться?

— Тебе это так надо? — этот торг меня тоже развлекал, да и хороший повод сменить опасную тему. Слишком я расслабилась.

— Надо. Нравиться уж очень. Что хочешь взамен? Я открыт для предложений.

— А если я захочу чего-нибудь из ряда вон? — улыбнулась я.

— Стриптиз танцевать не стану, продажную любовь не приветствую, прости, даже ради того, чтоб ты меня звала по имени. Остальное готов рассмотреть!

— Вот ты же взрослый, серьезный человек, — рассмеялась я.

— Я и делаю серьезное предложение, а ты все никак ничего не решишь.

— Не зна-а-аю… я еще подумаю.

— Не-не-не, достаточно подумала. Вспоминай, какие у тебя были желания в эту неделю?

— Это нереально, — вспомнила я о билетах.

— Рассказывай. А я уже решу, что реально.

Я вздохнула и выложила ему про концерт.

— И в чем проблема?

— Все билеты раскупили. Выкупить тоже не у кого, я пыталась.

— У меня такой вопрос, — Топольский достал сигареты, — если я тебя приглашу на этот концерт, ты пойдешь?

— Билет уже не достать, — напомнила я.

— А если все-таки?

— Наверное, — я задумалась, — нет.

— Почему? Слишком старый и нудный? — взгляд цепкий, он ловит каждую эмоцию, отразившуюся на моем лице.

— Нет. Просто я не хочу, чтоб наши отношения выходили за рамки рабоче-дружеских, — покривила я душой.

— Так я ведь тебя по-дружески приглашаю, никакого криминала, — лукаво улыбнулся Сергей.

— Вот если будут билеты, тогда поговорим, — хмыкнула я.

— Но все-таки?

— Если будут, то пойду, — сдалась я. Угу, конечно. Старший Ольшанский не смог достать билеты, значит и Топольский в проигрыше, я ничем не рискую.

— Другое дело.

* * *

Домой я попала только ближе к восьми утра. Доснимали мы уже без волнений и томных взглядов, очень быстро и достаточно легко.

— В город подвезти? — спросила я у Сергея.

— Да нет, я с Вадиком уеду, ему по пути, а тебе лучше домой и выспаться.

— Тебе тоже, — напомнила я.

— Я привычный.

Я кивнула и, последний раз бросив взгляд на сворачивающуюся площадку, не выдержала:

— Грустно как-то, что все кончилось.

— Ты не представляешь, как мне жаль, то все кончилось, — Сергей серьезно смотрел на меня, — я уже привык.

— Интересный опыт, — прикинулась я дурочкой, — я поеду?

— Да, конечно, — он чуть отступил, — но ты обещала пойти со мной на концерт.

— Билетов все равно еще нет, — я уже открыла дверь машины, но что-то мне мешало сесть и уехать.

— Ключевое слово — еще. Я позвоню, Санечка. До свидания, — улыбнулся Топольский и, развернувшись, ушел к машине Вадика.

А дома меня ждала Надежда, вызвавшаяся покараулить дом и Зету, пока я шатаюсь по лесам в компании шикарного мужика. И это не мои слова, а ее.

— Ну и как? — налетела на меня подруга, едва я переступила порог.

— Грустно, что все кончилось, — честно сказала я, — пойдем, чай попьем? Тебе, кстати, на работу ко скольки?

— Мать, ты совсем? Сегодня суббота, у меня выходной!

— Я совсем выпала, — усмехнулась я.

— Ты странная какая-то, — подозрительно уставилась на меня Надя, — уж не Сереженка тому виной?

— Коза проницательная, — вздохнула я, наливая две чашки чая — зеленый себе и черный Надежде.

— О-о-о, я хочу подробностей! Подкатывал, что ли?

— Садись, — кивнула я на стул, — я тебе сейчас все расскажу, а ты мне скажешь, что делать.

— Офигеть… — сказала Надька, когда я закончила, — и тебя от него не воротит?