Книга Память, что зовется империей, страница 95 – Аркади Мартин

– Знает? – переспросила Девятнадцать Тесло, чуть склонив голову к плечу.

– Знал. Все… сложно. Теперь еще сложнее. Я… Девятнадцать Тесло, ваше превосходительство, когда я была здесь в последний раз, я честно ответила, что вы не можете с ним поговорить, поскольку он отсутствовал вне зависимости от его желаний или желаний моего правительства; теперь я могу честно ответить иначе. Я – мы – это долгая история, и я ложилась на операцию, и у меня самая ужасная головная боль в жизни, и привет – я скучал…

Она отступила; позволила той своей части, которая была Искандром, всего на миг перехватить мышцы лица, вылепить широкую улыбку, повторить то, как у уголков его глаз возникали морщинки от улыбки, еще не появившиеся на ее молодой коже.

По лицу Девятнадцать Тесло промелькнул румянец, словно засиявший и снова потухший металл в кузне.

– Почему я должна верить теперь? – спросила она, но Махит уже знала, что она поверила.

– Ты меня убила, – сказала она, сказал Искандр. Сказали они. – Или позволила меня убить Десять Перлу и не помешала, а это то же самое. Но я все равно скучаю.

Девятнадцать Тесло сделала огромный вдох, протащила его по легким, едва владела собой. Села на противоположный диван – аккуратно, складываясь так, будто иначе упадет.

– Полагаю, ты хочешь это обсудить – ты всегда любил обсуждать все решения…

– Возможно, – сказал Искандр ртом Махит, и она даже не знала, насколько он может быть нежным, – когда все кончится. Сейчас времени в обрез, верно, дорогая моя?

– Верно, – сказала Девятнадцать Тесло. Снова набрала полную грудь воздуха. – Будь опять Махит; я что-то и не представляла, как это пугает. Твои выражения лица. Ты словно призрак.

– Ну правда же, совершенно неправильная аналогия, – сказала Махит, – призраки…

<Помолчи, – сказал ей Искандр. – Это ей сейчас точно не нужно>.

«А еще обвинял во флирте меня…»

<Нам нужно спасать империю, Махит>.

«А, так вот чем мы занимаемся? Я-то думала, мы спасаем нашу станцию от аннексии…»

Махит знала, что эти споры им только во вред. Ее мутило, в висках накапливалась головная боль, а Девятнадцать Тесло и Три Саргасс смотрели на нее так, словно она медленно отъезжала в неведомую даль безумия.

– У меня есть данные, – сказала она, пытаясь собраться, стать Махит-которая-однажды-была-Искандром, а не их ужасным гибридом. – Я их добыла с большими жертвами для себя и, возможно, для моего народа на станции Лсел, и его сиятельство должен услышать их немедленно. Я пыталась с ним связаться. Меня задержали, мой друг ранен – возможно, убит, – и мне пришлось вести переговоры с Солнечными; кажется, вы – единственная возможность добраться…

Девятнадцать Тесло тихо выругалась.

– Прошу принять глубочайшие соболезнования по поводу друга. Надеюсь, все не так плохо, как ты опасаешься.

Махит вспомнила кровь в луже вокруг Двенадцать Азалии, сколько ее было, какая артериально-яркая, и подумала: «Надежд тут мало».

– Как и я, – вслух сказала она. – Он… он был ко мне великодушнее, чем может ожидать варварка.

Три Саргасс издала странный звук – что-то среднее между всхлипом и смешком.

– Он погиб за тебя, Махит, – сказала она. – Не будь он моим другом, никогда бы не влез в этот бардак.

Девятнадцать Тесло подозвала взмахом руки одного из помощников; молодой человек материализовался у диванов, как голограмма. (Не Семь Шкала, который избавлялся от ядовитого цветка. Который мог и принести ядовитый цветок. Махит еще нужно спросить о нем, обо всем, что случилось той ночью, о том, почему Девятнадцать Тесло изо всех сил пыталась спасти ее жизнь.)

– Не мог бы ты принести асекрете стакан воды и платок, – попросила Девятнадцать Тесло, – и бренди всем нам; думаю, это понадобится.

Он исчез так же споро, как и появился. Эзуазуакат кивнула, словно в чем-то для себя убедившись, и сказала:

– Если – а это серьезное «если», Махит Дзмаре, – я соглашусь привести тебя к его сиятельству в наши времена волнений и неуверенности, рискнув своим положением и, возможно, жизнью, то лучше бы мне знать, что ты планируешь ему сказать. В тех же подробностях. Это должно того стоить, посол. Стоить больше машины бессмертия, которая делает из давних друзей призраков и двойных людей.

В это время помощник вернулся с тремя стаканами темно-медного напитка и одним – воды, и Махит еще никогда в жизни так не радовалась алкоголю. Она взяла с подноса ближайший стакан. Если взболтать, напиток лип к стенкам – вязкий маслянистый перелив.

– Прошу, Три Саргасс, скажи, что это на вкус не как фиалки.

Три Саргасс хлебала воду, как после многочасового обезвоживания – так и было, осознала Махит, из-за слез и бега, – отставила стакан, оценивающе взглянула на бренди и иронично ответила:

– Если я правильно понимаю, это на вкус как огонь, кровь и земля, вскопанная после грозы, – пытаетесь нас споить, ваше превосходительство? Гарантирую, мне сейчас много не понадобится.

– Я хотела, – сказала эзуазуакат, – проявить вежливость. – Она подняла бокал в небольшом безмолвном тосте. – Пейте.

Махит выпила. «За то, чтобы пережить следующие двенадцать часов», – подумала она, пока жидкость скользнула по горлу, яркая, горячая и насыщенная; плазменный огонь и горящий дерн. Необычный петрикор. «За то, чтобы станция Лсел осталась станцией Лсел».

<За нас, – прошептал Искандр где-то, где она его почти не чувствовала. Скорее поднявшееся чувство, чем голос. – И за цивилизацию, если она останется>.

Махит опустила стакан. Все тело согрелось. Это сойдет в качестве замены смелости.

– Ладно, ваше превосходительство. Я расскажу. Но сперва я была бы очень признательна, если вы объясните, почему сохранили жизнь мне, но не моему предшественнику. Мне нужно решить, доверять ли вам потому, что я должна – а я вам доверяю, но только за отсутствием других вариантов, – или доверять вам потому, что хочу.

– Кто из вас сейчас спрашивает? – поинтересовалась Девятнадцать Тесло. Свой бренди она выпила как шот, залпом.

– Это плохой вопрос, Девятнадцать Тесло. Я спрашиваю, – далее Махит не уточняла.

Та вздохнула. Сложила руки на коленях – темные на фоне белоснежного костюма.

– Две причины, – начала она. – Первая: ты – была – не Искандр Агавн. И не хотела того же, чего хотел и он; а хотел он вручить Шесть Пути, как я понимаю после множества расспросов, исследований и размышлений, машину бессмертия – машину, которая посадит моего друга, моего повелителя, моего императора в тело ребенка, сделает из него что-то… даже и нечеловеческое и может нанести ему необратимый ущерб. Может нанести необратимый ущерб всем нам, когда этот ребенок воссядет на троне солнечных копий.