Книга Дом волчиц, страница 8 – Элоди Харпер

— Нужно поторопиться, — шепчет Дидона с круглыми от страха глазами.

— Не беги, — отвечает Амара.

Она снова оглядывается через плечо, улыбаясь мужчине, который только что сжимал ее железной хваткой. Он и другие игроки в кости, разгоряченные азартом погони, кажутся взбудораженными скорее от возбуждения, чем от гнева.

Они минуют лавки и роскошные дома на виа Венерия. Дорога по-прежнему затоплена. Один из пяти игроков — низкорослый крепыш в заплатанном плаще — хватает Дидону и делает вид, что собирается бросить ее в воду. Она вскрикивает. Его друзья разражаются громовым смехом. Приближается запряженная мулом повозка, и мужчина ставит девушку на землю. Амара хватает ее за руку и тащит за собой.

Никогда еще она не была так счастлива, услышав галдеж пьяных посетителей «Слона». Завернув за угол к лупанарию, она едва не падает к ногам Галлия от облегчения. Тот собирает плату с пяти приведенных девушками клиентов. Переступив порог, Амара опускает взгляд на его левую руку в ожидании условного знака. Три пальца — на месте всего три женщины. У нее сжимается сердце.

Бероника, окутанная дымом масляных ламп, дожидается в коридоре.

— А вот и Египет! — кричит коротышка, грубо хватая ее за бедра. — А где остальные две?

— Сейчас будут, — отвечает Амара, обвивая руками мужчину со шрамом на подбородке. — Фабия их приведет.

Старуха шмыгает мимо нее, пряча лицо под капюшоном, и выскакивает на улицу.

— Проклятие, вы обещали пятерых! — в ярости возмущаются двое торговцев, которым не хватило женщин.

Клиент Амары уже стянул с нее почти всю одежду и подталкивает ее к пустой кубикуле. Оторвавшись от ее губ, он берет одного из своих разозленных спутников за грудки и притягивает к себе.

— Кончайте жаловаться! Вы же знаете, я умею делиться.

Амара лежит спиной на жесткой каменной кровати. В ее ушах стоит ужасный звон, в висках стучит кровь. Ее душит запах чужого мужчины, схватившего ее еще крепче, чем в форуме. Девушка не может ни прекратить его мерных движений, ни руководить ими. Она тонет.

Чтобы унять невыносимую панику, Амара сосредоточивается на закрывающей вход занавеске и приказывает себе считать ее складки, пока он не кончит. Внезапно обзор ей загораживает второй мужчина. С искаженным похотью лицом он хватает ее за бедро, не давая вырваться. Она не может кричать. Не может дышать. Ужас выдавливает воздух из ее легких. А потом занавеска отдергивается. В комнату проскальзывает Кресса.

— Нет нужды ждать, — шепчет она, нежно запустив пальцы в волосы второго мужчины.

— Я хочу эту. — Он отталкивает ее, показывая на Амару.

Кресса встает между ними.

— Нет, не хочешь.

Кресса кладет ладони ему на бедра, привлекая его к себе. Он вяло упирается, но, не устояв перед соблазном ее обнаженного тела, позволяет Крессе увести его прочь. Уходя, она с нездешней добротой оборачивается на Амару, согревая ее теплым взглядом в темноте.

На глазах Амары выступают слезы. Мужчина со шрамом на подбородке тяжело падает на нее. Он кончил. Несколько мгновений она лежит, полураздавленная его весом, но потом он приподнимается на локтях и отходит от кровати. Не в силах сдержать рыдания, Амара подтягивает колени к животу. На миг мужчина задерживает на ней взгляд, полный отвращения. Амара не смогла бы сказать, кого он презирает больше — ее или себя. Он без единого слова выходит из кубикулы.

Ночью лупанарий превращается в царство Аида: бесконечная череда пьяных мужчин, дым, сажа, громкая брань, звон бьющейся посуды, всхлипы Дидоны, едкий запах настойки, которой подмывается Виктория, дребезжащий храп Бероники. В поздний предутренний час, когда даже самые блудливые помпейцы не рискуют покинуть дома в поисках утех, Амара, душимая гневом, в одиночестве лежит без сна в своей темной кубикуле.

На следующий день девушку будит пение Виктории. Ее ясный низкий голос, полный надежд и жизнерадостности, звучит подобно музыке сфер. Амара садится в кровати.

— Нельзя хоть раз дать нам выспаться? — кричит Бероника.

— Только гляньте, какое солнце! — отзывается Виктория. — Кажется, будто сегодня праздник Флоры!

Амара с невольной улыбкой сбрасывает ноги с кровати и укутывает плечи покрывалом. Бероника и Кресса уже зевают и потирают глаза в коридоре. Все три девушки направляются в кубикулу Виктории. У порога Амара поднимает взгляд на изображенную над ее дверью женщину, оседлавшую любовника. Эту картину Феликс распорядился написать в подарок своей самой усердной шлюхе.

— Ты нас разбудила! — говорит Бероника.

Виктория уже одета и укладывает свои кудри, водопадом ниспадающие на плечи. При виде нее невозможно подумать, что она всю ночь не смыкала глаз, ублажая распутников и стараясь никому не попасть под горячую руку. Ее взгляд сияет в предвкушении нового дня. Амара никогда не встречала женщин, подобных Виктории.

— Где Дидона? — спрашивает та. — Не могла же она не проснуться от ваших криков и жалоб!

Вчетвером они отправляются в кубикулу Дидоны. Та лежит на кровати лицом к стене. Кресса садится рядом, наклоняется и целует ее в лоб. Амара и Никандр не единственные, кто опекает самую юную волчицу Феликса.

— Милая, уже утро, — говорит Кресса.

Дидона садится. Ее лицо промокло от слез, а глаза покраснели. Кресса обнимает ее и гладит по спине.

— Они плохо с тобой обходились? — спрашивает она.

— Один из них расколотил все лампы, — отвечает Дидона, показывая на горку сметенных в угол черепков. — Он меня ужасно напугал.

— Жалкое, паршивое ничтожество. — Голос Крессы подрагивает, и на мгновение Амаре кажется, что подруга даст волю слезам.

Виктория без промедления садится по другую сторону от Дидоны.

— Не расстраивайся ты из-за какого-то Чесночного Бздуна, — с улыбкой произносит она.

— Какое дурацкое имя, — с сомнением говорит Бероника. — Не может быть, чтобы его так звали.

— Придется тебе поверить! — с серьезным лицом настаивает Виктория. — Это же тот самый Чесночный Бздун, что держит закусочную неподалеку от терм!

— От него и правда дурно пахло. — Дидона немного приободряется и начинает ей подыгрывать.

— Еще бы! Чесноком и пердежом, — кивает Виктория. — Да, это определенно он. Чесночный Бздун.

— А я и не знала, что его так зовут, — озадаченно говорит Бероника. — Я думала, его зовут Манлий.