Онлайн книга «В Буэнос-Айресе»
|
Но такой гарантии никто не давал. Дмитрий достал телефон, позвонил по одному номеру, потом по другому. Ему все объяснили, он закрыл разговор. — Восемьдесят восьмой год. И что это значит? Есть! — Когда наши, русские войска были в Европе — им поставлялось самое новое оружие. Потом, когда они ушли оттуда — большая часть этого оружия оказалась на Украине, и попала к торговцам оружием. В русской армии — и у русских вообще — нет оружия таких лет выпуска, у нас большинство оружия — новое. У украинцев нет денег на покупку нового, потому они пользуются старым оружием. Восемьдесят восьмой год — как раз такое оружие. Оно позволяет установить оптический прицел. Может, я был прав, а может, и нет — скорее всего, всякое могло быть. Но я выложил карты на стол. От Дмитрия зависело — поверит он этому рассказу, или нет и подставит себя под пули. И решение надо было принимать при своих, на глазах у всех. И он сказал: — Я тебе не верю, русский. Что ж. — А я не верю тебе. Но другого объяснения у меня нет. Хочешь, принимай это, а нет — мы оба умрем. Ты так точно. Я стоял и знал, как ему хочется выстрелить в меня. И как он борется со страхом — он закончил университет в Лондоне, и просто не готов к такому. Он хотел бы поставить себя перед остальными — но… Я заметил, как рука одного хорвата — сдвигается к карману. — Умереть хочешь? Ты, с бородой. — Какого черта! — Такого… — Хватит! Это сказал Дмитрий. — Не могу сказать, что я поверил тебе, русский. Но ты и в самом деле можешь быть непричастен к смерти моего отца. Я проверю, то что ты сказал. И если ты солгал… мы еще увидимся. Я победил. — Хоть десять раз на дню. … Когда машины хорватов отъехали — ко мне подошел Трактор. Он целился с третьего этажа недостроенного торгового центра, и у него у единственного был выход на микрофон, который я прицепил на воротник. У нас был уговор, что слышит меня только он и по условному слову или по обстановке — он начинает стрелять, а за ним — все остальные. Договорились так потому, что иное было сильно рискованно. Один стрелок — все же не четыре, мало ли кто и как поймет. — Сожрут его, — сказал он. — Да, — согласился я, — сожрут. — Дальше что? — Подгоняйте машины, возвращаемся… … А у офиса — нас ждал новый сюрприз — Сикерд. В открытую. Я, глядя на это, только выругался: он что — того? Даже при всем местном бардаке и при том, что Аргентина — явно не приоритетное направление для ЦРУ — с развитием технологий вообще нельзя ни в чем быть уверенным. Можно попасть на камеру наружного наблюдения — а через пять лет запись просмотрят. Я подумал. Какого черта… — Вышли все… поднимайтесь наверх и меня там ждите. Трактор, а за ним и все остальные — покинули джип. Я мигнул фарами, Сикерд понял сигнал и подошел. — Какого, б…, хрена? — Времени нет. Совсем. — Ну? — Короче, проект, который развивал Костенко — это не наш проект. Это проект ДИА. — Наркотики? — Нет, разведывательное оборонное агентство. Была межведомственная рабочая группа. Военные имели связи с украинскими радикалами, они все прошли через Яворовский полигон. Чтобы ты понимал, ЦРУ и настояло на закрытии этого проекта. Это безумие — при поддержке американцев создавать террористическую организацию. В такое дерьмо мы еще не вляпывались. — Ой-ли. — Не вляпывались. Бывало что мы поддерживали уже имеющиеся радикальные группы, но чтобы самим создавать — это полный п…ц. Да как сказать. В свое время — якобы как готовая партизанская сеть на случай оккупации Европы Советами — американскими военными и ЦРУшниками была создана сеть Гладио — сеть тайных ячеек из крайне правых. Если где то она так и осталась спящей — то в Италии например, она несет ответственность за взрыв вокзала в Болонье, за гибель сотен людей. В Турции сеть Гладио совершила государственный переворот в начале восьмидесятых… — … Костенко ввез сюда двадцать шесть человек, все с боевым опытом, все — прошли Яворовский полигон и АТО. Все они — из крайне правых. Сикерд порылся в кармане, достал флешку. — Вот здесь всё. Данные на всех, кого отобрали для этого проекта, данные на самого Костенко, материалы перехвата по нему из Эшелона. Через сутки — информация автоматически сотрется. Я взял флешку. — Почему ты это делаешь? — Проект закрыли. Когда его куратор сказал ему об этом, Костенко его убил. Еще одно нападение произошло в США — там погибло несколько человек, разгромлена и сожжена точка безопасности… … — Мы и вы — навсегда останемся врагами. Но когда третьи лица используют нашу вражду в своих интересах это не дело. Нельзя давать помыкать собой. Я усмехнулся. — Какие высокие слова. Скажи уж, что вы хотите нашими руками сделать грязную работу, а потом еще нас и обвинить. Сикерд покачал головой. — Знаешь, я хотел валить. — В смысле? — В прямом. После разговора с Костенко я решил валить. Я уже доехал до Игуасы и внес задаток за самолет, на который не продают билеты. Знаешь, почему я не улетел? Потому что этот Костенко, если его оставить в живых — он доведет-таки нас до ядерной войны. А не он так другой. Они сами просрали свою жизнь и свою страну. А теперь они хотят, чтобы мы просрали свои. Мне есть что терять. А тебе? Я ничего не ответил… … Со Слоном я встретился в «коллективо» — все иные варианты становились откровенно опасными. В «коллективо» было тесно, как в киевской маршрутке, но все были свои. Я передал флешку. — У тебя часа три, потом все сотрется. Делай скрины телефоном, я сделал. Почему то американцы, британцы — вообще полюбили эти идиотские системы с файлами, которые через какое-то время автоматически стираются. Как то им не приходит в голову, что можно все это снять на телефон, который сейчас есть у каждого, страницу за страницей, потом тупо распознать обычной программой. Видимо, у них авторское право уже в подкорке сидит — придурки. — Что там? — Данные по их операции здесь. По связям с хохлами. Слон присвистнул. — Особо не радуйся. Хода все равно не дадут. По известным причинам. Коллективо затормозил у остановки. — Пошли, выйдем… |