Книга Ни слова больше!, страница 59 – Карен М. Макманус

Опять двадцать пять.

— Говорю тебе, Шейн не стал бы разрисовывать афиши.

— А ты представь, что он не Шейн Дельгадо, а Майкл Роббинс, — парирует Элли.

— Ш-ш, тихо! — Я нервно озираюсь, хотя рядом никого, да и музыка орет на полную катушку. Теория Бринн меня по-прежнему не впечатляет. Не верю, что Шейн, золотой мальчик Сент-Амброуза, может быть сыном Декстера Роббинса. И сводным братом мистера Ларкина. — К тому же они со мной больше не разговаривают.

— Ну конечно, — Элли закатывает глаза. — Хочешь сказать, они не разойдутся, как воды Красного моря, при твоем приближении?

Бринн переплетает свои пальцы с моими.

— Ух, какой ты могущественный, — дразнит она, глядя на меня снизу вверх и хлопая ресницами.

Внезапно я понимаю, что не в состоянии отказать, хотя напрямую она меня ни о чем не просит.

— Ладно, — говорю, — только за успех не ручаюсь.

— Совсем другое дело, — улыбается Элли, ничуть не смутившись.

Она права: когда мы подходим к Шейну и Шарлотте, все по привычке расступаются. «Королева» поворачивается и гордо вскидывает подбородок.

— Ты смотри, какие люди, — цедит она, крепче вцепляясь Шейну в локоть. Ее белое платье светится в ультрафиолетовых лучах, в волосах множество блестящих заколок, поддерживающих какую-то навороченную конструкцию. Шарлотта сверлит глазами нас с Бринн, в упор не замечая Элли. — Новая звездная парочка Сент-Амброуза.

— Послушай, — начинаю я, — давай заключим мир. — Я тяну время не только ради эксперимента Элли. Что бы ни случилось в последние дни, что бы ни было известно Шарлотте, мы много лет дружили. — Прости, что вел себя отвратительно, я был сам не свой. Теперь все изменится.

— Я тоже виновата, — вступает Бринн. — Я не имела права врываться к тебе домой.

Шарлотта, которая, казалось, чуть оттаяла, вновь превращается в снежную королеву:

— Тебе я не верю. — Она бросает неодобрительный взгляд на мою руку на плече Бринн. — Ты получила то, чего добивалась.

— О-о, обожаю эту песню! — вопит Элли и, пока никто не успел опомниться, подскакивает к Шейну. Тот от неожиданности настолько растерялся, что позволяет взять себя за руку. — Идем танцевать! — говорит она, поворачивая одну, потом другую его ладонь.

Шарлотта пытается вырвать Шейна.

— Что ты себе позволяешь? — шипит она. — Не трогай его!

— А ты почему не танцуешь? — переключается на нее Элли, хватая руку Шарлотты. Впрочем, оттащить ее от Шейна не смог бы и бульдозер.

— Отцепись! Отстань! — визжит Шарлотта.

Явный перебор, даже учитывая неадекватное поведение Элли.

— Спокойнее, детка, — говорит Шейн.

Элли, видимо, решает, что хватит чудить, и отпускает запястье Шарлотты.

— Пардон, — говорит она, пятясь и обмахивая себя. — От некоторых песен я просто голову теряю.

Она разворачивается и проносится мимо нас, шепнув: «Не он».

— Элли в детстве часто роняли, — объясняет Бринн, провожая сестру глазами. Та подбегает к их дяде и выкручивает ему руки. Она определенно не шутила насчет «никаких исключений».

— Ну что ж. — Я откашливаюсь, лихорадочно соображая, чем бы заполнить неловкую паузу. Вокруг гремит музыка, а мы четверо стоим и молчим — и от этого молчания жутко некомфортно. — Вам тут нравится?

Шарлотта стреляет глазами вслед Элли:

— Нравилось, пока эта придурочная не появилась.

— Эй! — возмущается Бринн, а Шейн выдирает свою руку из хватки Шарлотты и раздраженно хмурится:

— Да заткнись уже! Дай ребенку подурачиться.

Он произносит это слишком громко; язык немного заплетается, лицо разгоряченное и потное. Не иначе как выпил лишнего — ничего необычного для Шейна на тусовках Сент-Амброуза, однако на выходки Шарлотты он обычно остро не реагирует. Та таращит глаза, потеряв дар речи.

— С меня хватит, — бурчит Шейн и идет прочь.

— Что значит «хватит»? — Шарлотта семенит за ним, а он, не оглядываясь, направляется к парням из команды по лакроссу. — Что значит «хватит»? — громче повторяет она.

— Ну, понеслось, — говорю я.

— Нехорошо вышло, — грустнеет Бринн. — Элли как вобьет себе что-нибудь в голову…

— Ничего страшного, — успокаиваю я. — Идея сама по себе гениальная. Приятно, что вандалом оказался не Шейн, пусть это и не доказывает его непричастность ко всему остальному. — Прежде чем Бринн перебивает меня с очередной теорией, спешу добавить: — Или что он не тот, за кого себя выдает. Все равно приятно.

— Понимаю, — говорит Бринн, не спуская глаз с игроков в лакросс, возле которых препираются Шейн и Шарлотта.

Я разворачиваю ее к себе и увлекаю в медленный танец, хотя из динамиков орет какой-то рэп.

— Перестань глазеть на Шейна, будто вот-вот начнешь его допрашивать. Я уверен, что твоя сверхспособность угадывать правду на него не распространяется.

— Да, — кивает она. — Ты единственный, с кем это работает.

— Откроешь свой секрет? — прошу я, надеясь услышать ответ, потому что иначе, боюсь, не смогу избавиться от ощущения, что меня постоянно норовят уличить во лжи.

Бринн поднимает руку и проводит указательным пальцем по большому.

— Ты делаешь так каждый раз, когда врешь.

У меня отвисает челюсть:

— Правда?

— Честное слово, каждый раз. С самого детства.

— Вот черт, — говорю я, она смеется. — Прям находка для шпиона.

Бринн поднимается на цыпочки и легонько касается губами моих. Ее руки скользят вверх по моим плечам и обнимают за шею. Я целую ее, упиваясь тем, насколько идеально мы подходим друг другу. Глажу ее по спине, с трудом останавливаясь в районе талии. Я бы не останавливался, но где-то поблизости ее дядя, и вообще народу тьма…

— Уединились бы, — раздается рядом, на этот раз куда ласковее, чем окрик из машины. Бринн отстраняется — почти вплотную к нам танцуют Мэйсон и Джеф. Музыка сменилась на латиноамериканский бит, и оба с ним неплохо справляются. Впрочем, при ближайшем рассмотрении Мэйсон ни в какое сравнение с Джефом не идет.

— Здорово танцуешь, Дзеф, — хвалит с улыбкой Бринн.

— Я знаю, — отвечает тот. — Мои бабушка с дедушкой постарались — всю семью заставили учиться. Сеньорита!

Он протягивает Бринн руку, кружит и наклоняет партнершу, эффектно поддержав у самого пола.

— Ух, — поднимается Бринн, — ты и правда отличный танцор.

— Не ревнуй, — говорит мне Мэйсон, — Джефа, кроме меня, никто не интересует.

— Я не ревную, — неубедительно бормочу я, пока Бринн кружится в очередном пируэте. — Просто время вы выбрали неподходящее.