Онлайн книга «Три секунды до»
|
Дальше все размыто. Нас отводят в следующую комнату, еще раз обыскивают. Делают фотографии с номерами в профиль и анфас, берут кровь. На этом моменте в глазах темнеет, и я теряю сознание. * * * Прихожу в себя уже в камере. Внутри темно, никаких окон, лишь одно маленькое и узкое окошко в двери. Холодно. Голова кружится. Тело постепенно отходит, трясется; начинает накатывать страх. В камере я одна. Мне страшно, очень-очень страшно. Я не понимаю, что делать, как я умудрилась влипнуть в такое дерьмо и что теперь будет с моей жизнью. Спустя время ко мне в камеру заходят. – Шнайдер, тебе пять минут на звонок, – с этими словами полицейский дает мой мобильный и закрывает дверь. Руки дрожат, дыхание сбивается, я судорожно ищу номер отца в вызовах. Набираю его, жду ответа. В трубке звучат гудки, один за другим. Он не берет, и вызов сбрасывается. – Давай, пап, ну пожалуйста, ответь, прошу тебя! – умоляю я и набираю снова. Ничего. – Черт, черт, черт, что б тебя… – закрываю глаза рукой. Я теряю драгоценное время и ничего не получаю в ответ. Пару секунд проходит в кромешном ужасе, прежде чем я нахожу номер Тома в телефонной книге, а вместе с ним и хоть какую-то надежду. Я тут же набираю его. – Алло? Белинда? – Господи… спасибо… – всхлипываю я в ответ. – Что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает он. – Да, боже… Том, пожалуйста, помоги, я в полиции, у меня нашли наркотики, я не дозвонилась отцу и не знаю, что делать, у меня пять минут, – на одном дыхании выпаливаю я. – Пожалуйста, позвони ему, мне очень нужна помощь, я понятия не имею, что делать… Том? Он молчит пару секунд, потом говорит: – Успокойся. Все будет хорошо. Мы тебя вытащим. Не разговаривай с копами, ничего им не говори, поняла? Белинда, ты поняла? – Да, да, я поняла. – Я пришлю тебе адвоката, говорить будет он. Если будет допрос, молчи, понятно? Как бы на тебя ни давили, ничего не говори. Я постараюсь все сделать как можно скорее. В каком участке ты находишься? – Я не знаю… – Ты имеешь право узнать. Спроси прямо сейчас. Я стучу в дверь, спрашиваю, а потом передаю Тому. – Я свяжусь с Биллом. Все будет хорошо, слышишь? – Да, слышу… – Шнайдер, время, – говорит офицер. – Все, пока, – бросаю трубку и возвращаю телефон полицейскому. Он закрывает меня, и я снова остаюсь наедине со страхом в тишине и темноте. Время в камере течет невозможно медленно и мучительно. Вокруг только серые стены и унитаз с раковиной. Кровать – большой выступ в стене с тоненьким матрасом сверху. Я хожу по помещению туда-сюда, сердце стучит до боли быстро. Ладони потеют и замерзают, я согреваю их собственным дыханием. Потом сижу на кровати какое-то время и повторяю этот ритуал снова. Когда дверь камеры открывается, я вздрагиваю. На пороге появляется темноволосая взрослая женщина в костюме. Она представляется адвокатом и называет свое имя, которое я сразу же забываю. Она говорит: – Мисс Шнайдер, времени на долгий разговор у нас нет, так что вы должны четко и быстро рассказать мне всю правду о том, что произошло. Я рассказываю ей историю с того момента, как Алиса вручила мне подарок на дне рождения, и вплоть до того, как его обнаружили у меня в рюкзаке. Она внимательно слушает, а потом спрашивает: – Как давно вы употребляете наркотики? – Месяца… – я опускаю взгляд, – четыре, наверное. Я не помню. – Девушка, что вручила вам наркотик, – ваш наркодилер? – Эм… да, наверное, так можно сказать. – Как она выглядит? Я описываю Алису, после чего следуют еще несколько вопросов о ней: где она живет, сколько ей лет и много-много о том, чего я не знаю. В конце адвокат говорит: – Полиция еще не завела на вас уголовное дело, и я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось. Есть вероятность, что получится решить этот вопрос иначе. Если нет, будем добиваться оправдательного приговора. В вашем случае это вполне реально. Я сглатываю, ничего не могу ответить. Оправдательный приговор. В моей голове оправдательные приговоры касаются убийц, насильников и мошенников, а я ведь ничего не сделала… Наша встреча заканчивается. От всего услышанного мутит и кружится голова. Я настолько устала и ослабла, что как только оказываюсь на твердой тюремной кровати, то сразу проваливаюсь в небытие. Просыпаюсь словно после страшного кошмара, будто не спала вообще. Сколько времени прошло, не знаю. По ощущениям – целая ночь. Произошедшее воспринимается словно что-то нереальное, просто выдумка. Только чувство омерзения к себе и миру дают понять, что все взаправду. Почти сразу в камеру заходит офицер и застегивает на мне наручники. – На выход, – командует он, – за мной. Я повинуюсь, плетусь следом в ужасе от предстоящей неизвестности. Он заводит меня в комнату для допроса, где находится только стул с двумя стульями, лампа и затемненное окно. Офицер сажает меня напротив и кладет стопку бумаг на стол. – Простите, мой адвокат… Я не буду говорить без нее, – испуганно мямлю я. – Тебе не понадобится адвокат. Я замолкаю. Что это значит? Полицейский молчит, к моим глазам уже подступают слезы. Офицер представляется и начинает: – Белинда, ты понимаешь, что нарушила закон штата Калифорния о наркотических веществах, их приобретении, хранении, перевозке, распространении, изготовлении и переработке? Сердце переворачивается от его слов. Он повторяет: – Белинда, отвечай. Ты понимаешь, что нарушила закон? – Понимаю, – тихо говорю. – Ты знаешь, что твои противоправные действия наказываются лишением свободы на срок от трех лет? Я сглатываю. – Нет, не знаю… – Приговор по таким делам выносится по принципу прецедента, исходя из существующих решений подобных дел. В твоем случае это семь лет, для твоего друга – двенадцать. Я чувствую леденящий ужас, охватывающий тело. Руки начинают неметь, щеки пылают. – Наркотики – это не развлечение, Белинда. Наркотики в твоей сумочке – это не легкий сиюминутный кайф, а преступление против страны и государства. Ты это понимаешь? Я киваю. – На тебе как на гражданке Америки лежит моральная и правовая ответственность перед обществом. Твоя противоправная деятельность должна повлечь за собой наказание, ты согласна? Оцепенев, я выдавливаю из себя: – Согласна… – Ты понимаешь, какие тебя ждут последствия? – Понимаю… |