Книга Ведьмина поляна, страница 24 – Василий Головачев

Их разместили в отдельных спальнях дома воеводы, и оба с интересом принялись знакомиться с бытом росичей, оказавшихся волей судьбы в своеобразной резервации.

К удивлению Сан Саныча, кот освоился в новом жилище быстрее, чем люди. Он по-хозяйски обошёл помещения первого этажа усадьбы, не пытаясь освободиться от поводка, обнюхал углы и потратил пять минут на обследование хозблока, где располагались раковины умывальников, с виду сделанные из отполированного дерева, душевая кабина и туалет, представляющий собой удобный стульчак с откидной крышкой. Несмотря на это, запахи в помещении стояли приятные, словно рядом находился деревообрабатывающий комбинат, и было видно, что за этим хозяйством ухаживают.

Максим сводил кота и на улицу.

Реакция Рыжего рассмешила хозяек, живо перекинувшихся своими впечатлениями.

Кот постоял на крыльце, нюхая воздух, раскрыв почерневшие глаза на полморды, спустился на улицу, однако недалеко послышался клёкот-рёв «птицеконя», и зверь метнулся назад, спрятавшись в ногах хозяина. В светлице он успокоился окончательно, нагло улёгся на лавку в углу и вздохнул так, будто вернулся с тяжёлой работы.

Разговора с Гонтой не получилось. Он куда-то спешил, отвечал лаконично и не всегда понятно, пообещав ещё раз скорого прибытия некоего «правидца». Слово показалось знакомым, близким к русскому «провидец», но выяснить его реальную суть не удалось. Воевода оставил гостей на попечение женщин и скрылся.

До вечера они обошли полдеревни, оказавшейся на самом деле пограничной заставой, и повстречались с Малятой, помнившим Максима по первому знакомству.

Парень действительно находился на лечении у местного «терапевта», которого называли лекар или здравоправ, и был готов вернуться в дружину. Несмотря на возраст – парню исполнилось всего девятнадцать вёсен, – он командовал отрядом спецназначения, называющимся «с ветра погоня», что бы это ни значило.

Малята обрадовался, увидев Максима, хотя и пытался скрыть эмоции напускным спокойствием. В общине отсутствовал обычай пожимать друг другу руки при встрече или обниматься, зато существовал другой способ дружеских приветствий, что юный дружинник и продемонстрировал. Он прижал правую руку к груди (можно сказать, к сердцу) и сказал ломким баском:

– Здраво бытии!

– Здраво! – сориентировался Максим, повторив жест.

То же самое сделал и Сан Саныч.

Долго беседовать не удалось и с ним. Пришёл лекар – крупнотелый черноволосый мужчина лет пятидесяти по имени Готслав – и увёл Маляту за собой, обронив фразу:

– Трэба намасти.

Поужинали в компании Зоаны и Верики, двенадцатилетней младшей дочери Гонты, с любопытством зыркающей большими фиолетовыми глазищами на «ходоков зза Грани». А потом наконец на пятнистом «птицезвере» (этих «лошадей» здесь называли клюварами) прибыл обещанный воеводой «мысливец и правидец».

Гость оказался стариком лет восьмидесяти, жилистым, длинноруким, с умными карими глазами, с аккуратно подстриженной бородкой и седоватыми волосами, откинутыми на одну сторону наподобие вороньего крыла. Это стало видно после того, как он снял плетёный шлем с козырьком. Звали «мысливца» Корнелием; полным именем – Корнелий Спиридонович – его никто в общине не называл.

Он тоже сначала поприветствовал друзей по-росичски, прижав ладонь к груди, потом не удержался и обнял каждого по очереди. А когда заговорил, стало ясно, что он русский человек.

– Невероятно рад, братцы! Не ожидал встретиться с земляками! Каким ветром вас сюда занесло?

– А вас? – в свою очередь спросил Максим.

Старец белозубо засмеялся.

– Не знаю, как вы прошли Грань, как тут называют пограничный слой между мирами, а я провалился в щель больше сорока уже лет назад. Да так и остался.

– Мы преодолели этот слой, – сказал Сан Саныч, – в Сещинском лесу Брянской губернии. С помощью кота. Вон лежит, скотина рыжая.

Корнелий посмотрел на кота, поднял брови.

– Мяут-котодлак? О! Редкий зверь.

– Хорошо, хоть не волкодлак.

Корнелий улыбнулся.

– Волкодлаки – это волчьи оборотни, а котодлак – иное, по-росичски это означает следопыт.

– Почему вы сказали, что он редкий? В России их полно.

– Полно, да не таких. Этот, судя по всему, обладает перпендикулярным зрением и слухом.

– Каким? – удивился Максим. – Перпендикулярным?

– Термин мой. Я учёный-культуровед, не физик, как Хорос, к сожалению, поэтому и выдумываю названия, более или менее соответствующие моим знаниям.

– Кто такой Хорос?

– Такой же ходок, как и я, и вы, попал сюда случайно, раньше, чем я, мощный учёный, кандидат физико-математических наук, заведует микоростенским научным центром.

– Так тут у вас и научный центр имеется?

– А как же, никакого мошенства, как говорится, росичи – творчески настроенный народ, любят изучать природу.

– Что-то я не заметил техники, ездят на… этих… клюварах.

– Росичи ещё двенадцать на сто вёсен отказались от технологий, так что машин и компьютеров вы тут не найдёте.

– Что же оне стоитьмо? – сказала наблюдавшая за встречей Зоана. – Ходимо до палат.

Прошли в светлицу усадьбы Гонты, расселись по стульям, дочка воеводы принесла всем напитки – местный квас медового цвета и отдающий мёдом, не терпкий, неимоверно вкусный.

– Дело в том, – продолжил Корнелий, – что Рось является одним из вариантов дробления Мультиверса при каждом квантовом переходе. Слышали что-нибудь о Мультиверсе?

– Большая Вселенная, – сказал Максим, – объединяющая бесконечное количество малых, таких как наша с её звёздами и галактиками.

– Молодцы, читаете научную литературу. Так вот данная материальная структура является флуктуацией реально существующего в прошлом Мироздания, на Земле которого имелись мощные цивилизации…

– Атлантида и Гиперборея, – ввернул слово и Сан Саныч, желая продемонстрировать свои познания в этом вопросе.

– Верно, Атлантида и Гиперборея. Рось – часть Гипербореи, при аномальном всплеске измерений, – опять-таки это не моё мнение, а вывод Хороса, – она отделилась от всей страны в незапамятные времена, около двенадцати тысяч наших лет назад, да так и осталась на стыке измерений, что проявляется и на физическом, и на ментальном уровне. Ментальный – это аномальные зоны, одной из которых является Сещинский Чёрный столб. Физический – это…

– Иллюзорная стена перед обрывом! – вспомнил Максим свои ощущения при пересечении отрядом Гонты «горного склона».

– Верно, хотя это далеко не всё.

– Океан…

– Великотопь, – кивнул старик. – До сих пор не понимаю, почему граница Роси, занимающей площадь столовой горы, окружена гигантским болотом, причём вовсе не иллюзорным.