Онлайн книга «Пустая»
|
– Очень расточительно! – заметил Воробей, глядя на Сороку с обожанием, и тот кивнул. – Верно. Проблема в том, что иногда совершенно не понятно, есть на предмете надмагия или нет. У нас имеются свои методы, но они не слишком точные. – Один раз мы продали коллекционеру старый ремень, а он оказался просто ремнем, – сказала девочка лет четырнадцати с двумя тонкими косичками. – Что было… – Да, тогда мы попали в неприятности, – кивнул Сорока. – Но если Жаворонок к нам присоединится, больше не попадем. Итак, сестренка. Я прошу тебя, скажи моим птичкам, какой из этих предметов надмагический, а какой – нет. Под множеством взглядов я достала из кармана стеклышко, ставшее вдруг липким и скользким, и поднесла к глазам… Ничего не произошло. Груда хлама на столе осталась грудой хлама. Ни женский башмак, ни ржавый подсвечник, ни жемчужный браслет не мерцали и каплей надмагии. Я протерла глаза, затем стеклышко, с отчаянием вперилась в него изо всех сил… За спиной у меня снова зашептались, и на этот раз взгляд Сороки их не остановил. А потом я вдруг увидела тонкую мерцающую струйку зеленого света, змейкой свернувшуюся на раме портрета… Я подошла к картине, осторожно отодвинула ее в сторону – и на пол упала бронзовая пластинка с выгравированной на ней панорамой города. Зеленое сияние надмагии источала именно она. Птицы за моей спиной восторженно ахнули, раздались дружные хлопки. – Я же говорил. – Сорока захлопал громче всех. – А вы не верили, балбесы. Ну что, есть кто-то, кто еще сомневается в том, что Жаворонку найдется место в наших рядах? Они разом закрутили головами – все, и младшие, и старшие, и от них пахло страхом, восхищением, даже завистью… От этих запахов у меня закружилась голова, пришлось ухватиться за край стола. – Вот и отлично! – Сорока подмигнул мне. – А теперь оставьте меня с Жаворонком один на один, будьте любезны. Нам надо обговорить условия. – Зачем ты это устроил? – спросила я, дождавшись, когда все они выйдут. – С картиной? – Для пущего эффекта, – просто ответил он. – Я в тебе не сомневался. – А как вы выясняли про арте… факты до меня? Откуда ты знал про пластину, например? И что она делает? – Есть методы, как я и сказал. – Сорока устроился на скрипучем диване, и я примостилась рядом. – Очень научные, между прочим; сам Отпустивший был бы доволен. Но с тобой дело пойдет куда веселее. Я рад. А пластинка… Вот, гляди. Он осторожно поднес пластинку к лицу, сжал посильнее… И от металла к нему потекла тонкая сияющая струйка, заметная и без стекла. Она осторожно обволокла его – и лицо Сороки тут же изменилось. Глаза и волосы потемнели, черты заострились. Он улыбнулся мне чужими, тонкими губами и быстро убрал пластинку. Лицо его стало прежним. – Ничего себе. Это и на меня подействует? – Скорее всего. – Он протянул пластинку мне. – Дарю. В честь вступления в наши ряды. Тебе она точно может пригодиться… Но не злоупотребляй. Держится эффект не больше получаса – но для этого держать ее вот так надо дольше, минут десять, – а голова потом болит весь день. Работает она через раз – то ли выдыхается, то ли надмаг делал ее тяп-ляп. И все равно я приняла табличку благоговейно и осторожно убрала в карман. – Значит, этим я буду заниматься? Проверять, не наткнулись ли вы на артефакт? – Именно так. Никогда не знаешь, в какой именно навозной куче обнаружишь сокровище. – И что же… Ни слова про Судью? – Ни слова про Судью. – Сорока смотрел на меня очень честными глазами. – Только если сама захочешь. Искушение захотеть прямо сейчас было велико – но на тот момент здравомыслие меня еще не совсем покинуло. Я не хотела попасть в неприятности. Поэтому я сказала только: – Кажется, мне больше негде жить. Я могу остаться тут? – Само собой. Наверху для тебя найдется комнатка. – Сорока поднялся с дивана и приглашающе мотнул головой. – Идем. Я угощу тебя завтраком. …Я как раз жадно поглощала яичницу с беконом, посыпанную мелко рубленной зеленью и красным перцем, когда Прют ворвалась внутрь так стремительно, что до моего угла долетел прохладный ветерок и запах листвы. Отбросив с лица черную копну волос и бросив сумку на пол, Прют плюхнулась на стул напротив. – Я получила твое письмо. И принесла твои вещи… Но, Лекки, какого гнева?.. – Прости, – я пододвинула к ней корзинку с еще теплым хлебом и собственную тарелку, – хочешь, поделюсь? Или могу тебе завтрак заказать. У меня теперь деньги есть. Прют закатила глаза: – Не сомневаюсь. Так обычно и бывает у тех, кто связывается с бандитами. – Я думала, тебе понравился Сорока. Кончики ушей Прют слегка порозовели. – С чего ты взяла?.. Ну ладно, может, мне и понравился Сорока. Но одно дело – повеселиться в ночь Огней, а совсем другое – ввязываться в темные делишки Портового Котла. – Я знаю, что ты расстроена из-за того, что мы больше не сможем заниматься исследованиями, но… – Ох, да что же ты такое несешь? – Прют потерла длинный нос и уставилась на меня в немом изумлении. – Серьезно, иногда мне кажется, что тебе просто нравится считать всех вокруг какими-то злодеями. Ну да, конечно, мне хотелось бы продолжать нашу работу, но… Тебе не приходило в голову, что люди могут беспокоиться за тебя – просто так? Не потому, что им что-то от тебя нужно? Ты думала, что мне плевать на тебя? Что моей маме плевать на тебя? Да что же ты за человек-то такой, а? – Доброе утро, Прют. Заказать тебе завтрак? – Сорока подошел к столу, щурясь, как кот. Прют хмыкнула: – Отлично, теперь и ты тут. – Она беспомощно посмотрела на нас обоих по очереди, а потом пожала плечами. – К Гневному. Давайте ваш завтрак. Но пока я буду его есть, я хочу, чтобы ты объяснил мне, во что именно ее втянул. – Она снова была воплощенной старшей сестрой. Пока Прют готовили и несли завтрак, пока она его ела, Сорока кратко изложил ей содержание нашего с ним разговора. Выслушав, Прют кивнула. – Хорошо. Но если она решится участвовать в чем-то большем, чем сортировка хлама, вы оба со мной посоветуетесь. Лекки? Я торопливо кивнула. Вдруг оказалось, что дружба – не одно сплошное удовольствие. Дружба налагала обязательства. – И мы продолжим исследования, – твердо сказала Прют. – Севвинтон нас не остановит. Буду приходить сюда за образцами, вот и все. Она сказала «нас», и я снова кивнула. – Может, тоже поселишься тут? – спросил Сорока с невинной улыбочкой. – Еще одной свободной комнаты нет, но у меня есть одна идея… Прют закатила глаза: – Очень смешно. – Но пахло от нее совсем не так, как если бы шутка Сороки была ей неприятна. – И вот еще что… Я была в библиотеке. Меня снова туда пускают. |