Книга Дядя самых честных правил 2, страница 43 – Александр Горбов

Из клубов оседающей пыли выпрыгнул Киж. Весело подмигнул и принялся отряхиваться.

— Фу, сударыня, вы перебарщиваете со страстью. В следующий раз можете попасть в меня, и вам придётся оплакивать несчастного поручика на могилке. А слёзы плохо влияют на цвет лица. Давайте вернёмся к вашим замечательным молниям. Я могу встать поближе, чтобы вам было проще целиться.

От гнева Диего побелела и замерла на месте. Вокруг неё начал сгущаться эфир — вихрь из раскалённых нитей, светящихся багровым. Не знаю, что за колдовство она задумала применить, но мне уже не нравилось. Это, между прочим, моя усадьба, я тут живу и переезжать не собираюсь.

— Хватит! Прекратите немедленно!

К моему резкому окрику добавился рык Анубиса, сбившего вихрь и ударившего под дых мёртвого поручика.

— Констан! — Диего подскочила ко мне. — Это же ходячий покойник!

— И что?

— Как что?! Его надо срочно сжечь! Нельзя, чтобы он здесь ходи…

— Не надо жечь. Это мой покойник, пусть ходит.

Испанка чуть не задохнулась от возмущения.

— Нельзя…

— Диего, успокойся. Ты забыла, что я некромант? Повторю ещё раз: это мой мёртвый. Оставь его в покое.

— Он может вцепиться в горло живому в любой момент! Нельзя верить покойникам, Констан!

— Я больше не доверяю живым, Диего. А этот на твоё горло не покушался. Или это было не горло? — подмигнул я.

Испанка фыркнула, развернулась и гордо удалилась в дом, игнорируя поручика, который принялся галантно кланяться.

— Из-за чего спор? — поманил я Кижа.

— Простите, Константин Платонович, — бодрый покойник тяжело вздохнул, — моя вина. Расслабился и дал ей увидеть свою… сущность. А она как с цепи сорвалась, мы два раза вокруг пруда оббежали, а потом я сюда свернул.

Он ещё раз вздохнул:

— Очень жаль. Такая горячая женщина!

— Дмитрий Иванович, — я взял его за пуговицу на камзоле и чуть притянул, — сдаётся мне, дядя тебя за такие дела и отправил в подвал.

— Да вы что!

— Так вот, первое и последнее предупреждение — прекращай. Ещё одна такая выходка, и я тебя в тот же гробик упакую. Понял?

Ему в лицо насмешливо рыкнул Анубис — Талант прекрасно помнил, как загнать покойника обратно.

— Понял, — Киж разочарованно опустил голову, — а жаль. Соскучился я по женскому обществу, Константин Платонович.

— Будешь себя хорошо вести, возьму с собой в Муром или Москву. Там и развлечёшься, если пообещаешь не выдавать, кто ты есть.

Глаза поручика вспыхнули.

— Не извольте сомневаться, Константин Платонович, отслужу так, что будете довольны.

— Вот и чудно. Постарайся больше не выводить из себя Диего.

— Так точно. Разрешите мне заглянуть в кузницу? Интересно посмотреть, что там.

Я махнул рукой — пусть гуляет. Он кивнул, поклонился и пошёл на экскурсию к Прохору. Надеюсь, кузнец его не пришибёт случайно молотом.

* * *

За ужином эта история получила небольшое продолжение. Диего вела себя так, будто Кижа не существует вовсе. Даже когда он обращался к ней, испанка бесстрастно смотрела сквозь него. Вот это, я понимаю, самоконтроль.

Киж, чтобы не сидеть молча, попытался слегка полюбезничать с Александрой.

— Сударыня, я просто поражён. Вы сегодня…

— Господин Киж, — резко перебила его рыжая, — прекратите эти ваши штучки. Я вам что, дурочка на выданье? Или, ещё хуже, какая-нибудь профурсетка? Я маг, — она выставила на него палец, — зарубите себе на носу. И я не намерена тратить время на пустые вздохи под луной и прочую чушь. Будьте любезны оставить ваши комплименты для кого-нибудь другого. Или я попрошу разрешения у Константина Платоновича наложить на вас Знак молчания.

Никакого Знака молчания не существовало, тут Александра приукрасила. Но Киж такой поворот дела принял к сведенью и разом поскучнел. Обвёл взглядом стол и наткнулся на скромно сидевшую Таню. Девушка, со страданием на лице, мужественно пыталась есть ножом и вилкой.

Я не стал ему ничего говорить, а просто слегка тренькнул по невидимой струне, натянутой между нами. Киж мгновенно почувствовал моё недовольство и понятливо кивнул. Но не расстроился — минуту помолчал и переключился на Настасью Филипповну. Развлекал её разговором, делал мимоходом комплименты и много улыбался. Ключница хмыкала, хитро на него косилась, но было видно, что ей приятно. Вот уж за неё я точно волноваться не собираюсь, пусть сама разбирается.

* * *

Поздно вечером, когда я уже собирался лечь спать, в дверь робко постучали.

— Войдите!

В комнату проскользнула Таня и замерла у входа, опустив взгляд в пол. Александра и Настасья Филипповна отлично справились: переодели орку в приличное дворянское платье, уложили волосы в причёску вместо косы и, кажется, даже припудрили. Получилось, на мой вкус, очень неплохо — на придворную даму не тянет, но уже и не крестьянка.

— Что-то случилось, Таня?

Она помотала головой.

— Константин Платонович, можно спросить?

— Конечно, — я указал на кресло, — присаживайся и спрашивай.

Таня подошла к креслу, но садиться не стала. Встала за спинкой и опёрлась на неё ладонями.

— Константин Платонович, я вот чего подумала. Может, не надо меня… Ну, наряжать, и вообще. Давайте, вы меня так будете учить, а? Я и в своём сарафане всё понимаю. Ведь так? Не одежда же ум даёт? И комнату отдельную не надо, мне в людской хорошо было, даже веселее. И место за столом занимаю, вилкой тыкать не умею. А, Константин Платонович, так ведь? Только зряшные траты на меня…

— Сядь.

Вздохнув, Таня осторожно опустилась в кресло, сложила руки на коленях и снова потупилась.

— Сама придумала или подсказал кто?

— Сама, Константин Платонович. Я и не разговаривала ни с кем. Только думаю всё время, как вы меня “барышней” сделали.

— И что, не нравится?

— Нравится, — она шмыгнула носом, — как такое может не нравиться?

— А зачем тогда отказываешься?

— Так ведь я говорила! Траты лишние на меня, комнату занимать буду, одёжу…

— Это не причины.

Я подошёл к ней, взял за подбородок и поднял голову, чтобы она посмотрела мне в глаза.

— А теперь рассказывай честно, как на духу.

Таня молчала почти минуту — было заметно, как ей тяжело найти нужные слова.

— Страшно, Константин Платонович.

— А на бал с Марьей Алексевной не страшно было?

— Ой, ну вы скажете тоже! На бал понарошку было. Будто на колядки козой нарядиться. Или этот, как его, курнавал столичный. Вот и меня Марья Алексевна нарядила, свозила и отпустила, — Таня сделала жалостливые глаза, как у котёнка. — А вы меня на всё время хотите.