Онлайн книга «Киндер-сюрприз для декана»
|
Один поцелуй – невыносимо горький, необъяснимо жгучий. Две руки – сильные, жадные руки. Ведущие себя прилично, но умудрявшиеся даже простое объятие превратить в акт непристойной похоти И четыре слова, будто вырывающие из души куски живой плоти каждым соприкосновением. “Скажи, что любишь его…” Я бы сама отлупила себя по щекам, лишь бы выбить эту дурь из головы. Слава богу – вспоминаю про дорогущий макияж, слава ему же – получается взять себя в руки мысленным, пусть и недюжинным, усилием. Ничего не может изменить один непрошенный поцелуй. Ничего не может изменить даже целый решительный мальчишка, желающий приемному отцу счастья даже ценой своего собственного. – Я выйду замуж за Кирилла сегодня, – произношу твердо, глядя в глаза своему отражению, – я этого хочу. Я жду от Аньки каких-то новых аргументов, замечаний, возражений. Хоть чего-нибудь. Но она все так же задумчиво хмыкает и соскакивает с подоконника. – Он вышел из подъезда. Можно идти. Я выбирала себе для церемонии хоть и длинное, но все-таки легкое платье в греческом стиле. Чтобы не ковылять неуклюже в сторону грузового лифта, чтобы не испачкать белоснежный подол, а нежно и аккуратно приподнять его и проследовать от точки А к точке Б. Анька не молчит, Анька рассказывает какую-то байку, судя по всему – от ей бабушки или прабабушки, только я все равно не слышу ни слова. Дрожь, раньше сводившая мелко пальцы, теперь начинает завоевывать все больше территорий. Теперь трясет уже всю меня, и чтобы это сдержать хоть как-то – приходится обхватить себя за плечи. Одной рукой. Анька сдавленно хихикает, глядя на меня, а потом ловит край подола, что я держу на весу. – А вот шлейф твой я еще не носила. – Я переживу, – протестую слабо, но подружка насмешливо щелкает меня ногтем по костяшкам пальцев. – Я должна отрабатывать свой хлеб, – пальцы свободной руки насмешливо приподнимают за краешек синюю свидетельскую ленту, – не лишай меня моих прав и привилегий, женщина! Я сдаюсь. Тем более что после торопливого растирания покрывшиеся паническими мурашками плечи перестает трясти. Жаль только, что хватает этого состояния ненадолго. Ровно до выхода из подъезда, когда я замираю аж на верхней ступеньке крыльца. Потому что выйти-то во двор Кир вышел. Но в машину свою не сел, и не уехал! И только подойдя ближе к нему, я понимаю наконец в ком, собственно, дело! Ну… Я подозревала, что он не удержится и выкинет какой-нибудь фортель. Правда вот этого я однозначно предсказать не могла! Есть что-то вечное в жизни. Юлий Владимирович Ройх в определенном смысле мог считаться этаким эталоном стабильности. Например без перерывов на обед и сон он был конченным мудаком. И за три года нашей с ним разлуки не растерял пристрастия к мордатым тачкам бизнес-класса. Хотя этот конкретный мерседес был даже в чем-то трогательным, благодаря дрягающемуся над лобовым стеклом желтому пятиглазому монстру и яркому стикеру-смайлику на спинке детского кресла. Вот бы еще он не развалился эпично поперек подъездной дороги, намертво перекрыв обоим свадебным лимузинам подъезд. – Ты вообще охренел? – я слышу яростный рык Кира. Сама как дура – стою на верхней ступеньке, не смея вмешаться… – А? – Ройх, весь из себя занятой, будто и не слышал возмущенья водителей лимузинов, разгибается. Он что-то там колдует с колесом, мне не очень видно, – юноша, что случилось? – Ты издеваешься? Может, назад посмотришь, урод? – Кир пытается успокоиться, я слышу, но сегодня, сейчас не мне одной все кажется таким хрупким. Ройх оглядывается с таким видом, будто только сейчас заметил стоящий прямо за его машиной лимузин. Делает удивленные глаза. – А, так вот в чем дело. Надо же, я думал, что-то серьезное. Не переживайте, юноша, пятнадцать минут – и я закончу. Нельзя же выезжать на дорогу с обнаруженными неисправностями. Я вижу как потряхивает Кира. С нуля до пика бешенства за несколько минут он никогда на моей памяти так не взвинчивался. И я его понимаю. Нет у нас лишних пятнадцати минут. Регистратор приедет строго с четырнадцати и до четырнадцати-тридцати. Мы должны успеть расписаться до этого момента. А нам еще минут двадцать до ресторана добираться. Я смотрю на Ройха, и отчаянно надеюсь испепелить его глазами. Потому что не хватало мне еще одной драки, да еще и на глазах у Карамельки, что сейчас недоуменно приплясывает рядом с бабушкой – ей сказали, что сейчас едем на праздник, и почему-то все стоят… В какой-то момент Ройх поднимает на меня взгляд. Спокойный, самоуверенный, кажется даже слегка веселый. Проводит глазами от макушки моей и до пяток… И делает рукой простенький жест, покачивая пальцами из стороны в сторону. Будто поворачивает руками невидимый тумблер. В простонародье этот жест обычно означает “ну так, могло быть и получше”. Сама не понимаю, когда успеваю отгородиться от утырка оттопыренным среднем пальцем. На секунду. Потом ловлю мамин взгляд и прячу руку за спину. Кир принимает решение мгновенно. Разворачивается на пятках, в три резких шага взлетает на крыльцо, сгребает меня за руку и тащит за собой. – Кир! – моему возмущению нет предела. Первый раз он позволяет себе обращаться со мной настолько бесцеремонно. И потом… А приметы мои как же? Нежное и хрупкое настроение невесты, которая вот вот станет женой? – Потом, – Кир бросает через плечо, и не замедляется ни на секунду. Огибает тачку Ройха по широкому крюку, долетает до того лимузина что остановился последним, и соответственно – проще выедет и чуть ли не утрамбовывает меня туда. Остается у двери на секунду – что-то говорит Аньке и маме, видимо – чтобы занимали оставшуюся машину, а потом ныряет и падает в машину рядом со мной. Послав на хрен все мои приметы! А мы между прочим так не договаривались! Никогда не думала, что буду ехать на собственную свадьбу в такой похоронной тишине. И что с каждой секундой напряжение внутри лимузина будет сгущаться все гуще, и гуще… Вот-вот рванет… – Не смотри на меня так, – Кир даже подает мне пример и отворачивает голову влево, – я должен был среагировать. – Я просила… – Катя, это ведь чушь! – он перебивает меня резко, зло, отрывисто, – жених не должен видеть невесту до свадьбы. И спать мужчине с женщиной до свадьбы нельзя, что-то я не заметил в тебе стремления соблюдать эту традицию. – Ну знаешь ли! – я вспыхиваю и выполняю его просьбу, отворачиваюсь, скрещивая руки на груди. Можно подумать, я с этой частью отношений очень уж торопилась. Наорот ведь, все огрызалась, огрызалась, пыталась его отпугнуть, а он никак не отпугивался и настаивал… |