Онлайн книга «Киндер-сюрприз для декана»
|
Недовольное Катеринино шипение я встречаю обреченным спокойствием. Как показала практика этой волшебной сборки – ошибиться могу и я, и моя восхитительная напарница. – Да вот же, по схеме сюда этот дурацкий желоб крепится! К этой стенке! Смотрю на схему, склоняю голову налево, потом направо. Хмыкаю недовольно. Какую точку зрения не выбери – с любой я действительно продолбался. Киваю и вкладываю кривую ярко-белую трубу, оформленную под длинную берцовую великанью кость, в пальцы Катерине. Она же ловко ставит её куда следует, нажимает, вставляя детальку в нужные пазы. Щелк… – Ну наконец-то, – выдыхаю я, обозревая чудовище, которое мы с Катериной воздвигли посреди гостинной. Судя по всему стоять домик будет теперь здесь, потому что он уже шире чем двери в её комнату. – И не говори-ка, – тихонько шепчет Катя, и от этого маленького напоминания, что она на самом деле тут, совсем рядышком. Только глазами чуть скользни влево, и ничто им уже не будет мешать любоваться красивой высокой шеей. И роскошной гривой блестящих волос собранных в хвост. И… – Ох, Кара, Кара… – Катя поворачивает голову в сторону и я, как пойманный у замочной скважины прохиндей, быстро прикидываюсь, что любуюсь воздвигнутым на ковре строением. А после и сам гляжу в ту же сторону, чтобы понять почему такой умиленный, но все-таки слегка озабоченный вздох вырывается из мягких Катерининых губ. А! Так вот в чем дело! Мы и сами не заметили за сборкой, как разобрали родители гостящую у Карамельки малышню, как был уничтожен до последней крошки праздничный торт, как подкрался и сморил обоих оставшихся детей поздний вечер… Антоха спит живописно – вытянувшись на весь диван своим немалым ростом, разметав во все стороны длинные руки. Одуванчиком разметались вокруг головы светлые волосы. Но примечательней всего конечно малышка, свернувшаяся клубочком у него под боком. У неё под щекой цветная страница какой-то книжки – Тоха отважно вызвался почитать, когда Карамелька её принесла. А правая ручонка по хозяйски лежит у Тохи на пузе. Картина идиллическая! Не знал бы что эти двое тусуют вместе только второй вечер, сам бы предположил что вижу брата с маленькой сестренкой. Родных, только очень разных… – Давай я помогу, – когда поднявшаяся на ноги Катя шагает в сторону дивана разгадать её намеренье по переселению Карамельки в спальню оказывается несложно. И в первую секунду Катерина так остро на меня смотрит, что кажется – еще чуть-чуть и снова полезут наружу эти её обычные иголки: “Ничего нам от тебя не надо, ты нам никто!”… Что ж, хорошо, что я сегодняшний вечер изначально воспринимал как единственный на долгое время. И не зря спина болит после того как я вдоволь исходился по этому прекрасному ковру с прекрасной всадницей на хребтине. Правда, я все-таки надеялся… – Хорошо, помогай, – неожиданно жесткая линия в которую поджались прекрасные Холерины губы, чуть вздрагивает и смягчается. И сама она – будто позволяет себе потеплеть на добрый десяток градусов Цельсия. – Только осторожно. – Конечно, – киваю. Ощущение чуда – пока еще смутное, поверить в него мне сложно, но… Катя действительно отступает в сторону, позволяет мне подойти, осторожно заползти ладонями малышке под коленки и плечики. Маленькая головка вздрагивает, реснички приоткрываются. Сонная, волшебная улыбочка моей малышки озаряет красивое личико. Только спустя несколько секунд понимаю, что перестал дышать. Просто стоял как дурак, перед диваном на одном колене, а Карамелька доверчиво подалась мне навстречу и тюкнулась лобиком мне чуть повыше сердца. Которое само по себе чуть с инфарктом первый раз не поцеловалось от таких-то вывертов. Когда беру себя в руки, поднимаюсь на ноги с малышкой на руках – встречаю внимательный Катеринин взгляд. Кажется, она его с меня не спускала все это время. И снова я перед ней оказываюсь виноватым мальчишком, который никак не может исправить прошлой ошибки. Зато может прижать к себе маленькое теплое сокровище. – Идем, – Катя дергает уголком губы, и легким шагом проносится к комнате Карамельки. Придерживает дверь, пока я с улиточной скоростью доползаю до входа. Недовольно покачивает головой, явно сетуя на мою медлительность. – Я боюсь разбудить, – комментирую шепотом, страшно округляя глаза. Катя же только скептично закатывает глаза. Видит меня насквозь, возмутительно. Да, я время тяну. А кто бы не тянул в моем положении? Когда каждая секунда – последняя на долгие, почти бесконечные дни! Жаль только что эта лямка не резиновая. И всему приходит конец и Карамелька оказывается у себя на кроватке. Хотя можно ведь… Когда я берусь за застежку на серебряной босоножке, жду долгожданного взрыва. Ну не может же Катерина взять и позволить мне абсолютно все. Так ведь? Непонятно только почему, вместо того чтобы взорваться она невозмутимо и осторожно стягивает с Каролинки яркую цветную фатиновую юбку, почти соприкасаясь со мной пальцами в какой-то момент. Перепаковка именинницы в пижамку выигрывает мне еще десяток минут. Потом мы аккуратно пробираемся к двери, с двойной осторожностью перешагивая через разбросанные по полу мины музыкальных игрушек и оберточной бумаги. И когда Катерина закрывает дверь в детскую, скользкая тварь в моей груди страстно сжимает щупальцами сердце. Пора уходить. Я и так загостился – дольше некуда. Смотрю в Холерины глаза – бездонные любимые бездны. Между нами тишина и жалкое расстояние в одну протянутую руку. Можно только чуть-чуть потянуться вперед, хотя бы кончиками пальцев слегка коснуться нежной кожи… Я бы хотел. Я бы хотел с ней абсолютно все, но кто же мне позволит? – Я заберу Антона, – проговариваю вслух и заставляю себя шагнуть в сторону дивана, на котором мой сын лежит. – Давай я сварю нам кофе, – слышу я от Кати. Слышу и не могу поверить. Кажется, она и сама не может поверить. По крайней мере, бледнеет уж больно резко, как будто только что сделала какую-то фатальную глупость. Надо спросить её – серьезно ли она. Так правильно – дать ей шанс передумать, тем более, что он ей нужен. Вот только на язык нужные слова не ложатся категорически. И пока я старательно их выталкиваю из темных своих недр наружу, Катерина только яростней смыкает губы, в одну алую прекрасную страдающую точку и отворачивается. – Второй раз предлагать не буду, – бросает она через плечо. А затем чуть наклоняется над диваном, чтобы одним плавным движением накрыть Антоху по уши сбитым на край дивана пледом. И кончик языка я прикусываю как-то сам по себе. Следую за Катериной беззвучной голодной тенью. Кто бы что ни говорил, а уединения с ней я жажду проклятую вечность… Уединения, правда, сразу не получается. На кухне моет измазанные кремом тарелки невозмутимая Катина мать. |