Книга Утраченный покой, страница 20 – Любовь Пушкарева

– Да вы как две курицы из воскресной школы! Это в тесто, это в творог… Что за разговоры?

Митх и Шон синхронно развернулись к нему.

– Мистер Грей, это свободная страна, и мы обсуждаем то, что нам интересно, – весомо, как ему казалось, произнес Митх.

Тони, паясничая, закатил глаза.

– ТиГрей, пойди, прогуляйся, посмотри, чтобы никто не шатался рядом с оранжереей да и вообще по участку, – сказала я.

– А вот это правильно, хозяйка. Пойду обойду… территорию.

Когда он скрылся, я сочла нужным пояснить Митху:

– Он вырос на улице, поэтому понятия не имеет о нормах поведения. Но он вполне надежен.

– Да, мэм, – этим Митх дал понять, что никаких претензий ни к кому не имеет, и мужчины продолжили прерванный разговор, а я краем уха прислушивалась, иногда узнавая новые для себя вещи.

Прилетали флерсы, всей дружной компанией, сообщили, что будут спать в оранжерее. Митх не видел и не слышал их, а вот Шону приходилось делать усилия, чтобы и любопытство свое удовлетворить, и не вызвать подозрения у индуса чрезмерным вниманием к воздуху рядом со мной.

Когда флерсы скрылись, Шон мрачнел с каждым мгновением, а потом вдруг извинился и бегом скрылся в домике. Мы с Митхом переглянулись

– Я схожу, посмотрю, – обеспокоено сказала я.

Солнце садится и вот-вот коснется горизонта…

Я вошла в двери, и не успев привыкнуть к полутьме, услышала сдавленный стон и ощутила вспышку алой силы инкуба, запахло корицей… Но вдруг всё исчезло, как будто что-то невидимое и мощное всосало всё в себя. Сила исчезла, запах тоже. Повисла гнетущая тишина.

– Шон… – тихо и испугано позвала я.

Тяжелый с присвистом вдох.

– Шон!

– Я в порядке, – он постарался это сказать обычным голосом.

Наконец я увидела его в темноте, он, пошатываясь, поднимался с колен.

– Как же ты так… каждую ночь? – вырвалась вслух мысль.

– Да нормально, – он уже почти пришел в себя, – туалеты есть везде. Можно запереться.

С языка рвалось: «О Шон, мне так жаль», но я понимала, что моя жалость его оскорбит. И еще я где-то слышала, что жалость – это нетерпение сердца.

А я давно училась быть терпеливой.

– Пойдем, а то Митх…

– Да, леди, – он отряхнулся и, оглянувшись, схватил апельсины, как повод посещения домика. Мы вышли к Митху как ни в чем не бывало, у него хватило такта поддержать эту маленькую ложь.

Я отвела полусонного Пижму в оранжерею к флерсам, по пути к нам присоединился Тони.

– Есть в них что-то отвратительно беззащитное, – вдруг произнес он, кивнув на флерса.

Я задумалась, не зная, что ответить.

– Есть. Но иногда, очень редко, такое полное отсутствие агрессии бывает мощным оружием.

– Аха. Только ему и тем беловолосым это оружие не сильно помогло, а?

– Жестокий ты, Тони.

– Какой есть, – нахмурившись, ответил он.

– Угу. Вот и они – какие есть.

– Эй, хозяйка, надеюсь, ты не будешь толкать всякую чушь про то, что я должен относиться к каждой козявке или мясцу с уважением? А?

Я остановилась, глядя ему в лицо.

– Конечно нет, волк. С тебя вполне достаточного того, что я, твоя хозяйка, хорошо отношусь к флерсам, а значит, и ты будешь к ним хорошо относиться, а также к людям, которые мне дороги или полезны. Тебе всё ясно, волк?

– Да. Мне ясно, – он приблизил лицо, всматриваясь мне в глаза. – А ты будешь ко мне хорошо относиться? Ты поможешь мне, как помогаешь им? Полнолуние через две ночи.

– Я помню. И не смей сомневайся во мне.

– Пати, не играй в эти игры, – вдруг взорвался он. – Трахнуться нам надо! Переспать!

Тут и я завелась:

– Я не трахала тебя, когда спасала! Filii numinis – не просто долгоживущие ничтожества, как вы, мохнатые, думаете. Мы можем управлять силой осмысленно, осознанно, а не только инстинктивно, как вы, сотворенные!

ТиГрей схватил с земли камень и со злости метнул.

– Но я-то сотворенный, о великая дочь богов! Я осознанно ничего делать не могу, не управляю силой! – взорвался он злостью и досадой.

– Я занимаюсь сексом только с людьми, и точка! – я тоже начала злиться, – Ни флерсы, ни Шон, ни Седрик, – услышав собственное треньканье, я осеклась.

– А! Так все-таки Седрик…– едко протянул он.

– Заткнись, дурак! – я еле сдержалась, дабы не стукнуть его со всей силы, – Да, я трахала Седрика, но это было подобно тому, что у вас было с Шоном – мы травили друг друга, это был бой, а не секс. И лишь единожды.

Тони немного остыл от этого моего признания.

– Ну ты же тискаешься с инкубом каждый вечер… – буркнул он.

– Вот именно – тискаюсь, – я тоже начала успокаиваться.

– И это не секс? – недоверчиво спросил ТиГрей глядя куда-то в строну.

– Не секс, – отрезала я.

Тони вдруг окончательно успокоился и опять всмотрелся мне в лицо.

– Так значит, тискаться и целоваться не секс? Да? – с непонятным весельем поинтересовался он.

Я пожала плечами.

– Да.

Вот глупый волк, почти человек – секс, не секс. Есть безопасные способы обмена силой, а есть не безопасные.

– Так значит, в случае чего я могу рассчитывать на поцелуи и все такое… без секса? – игриво поинтересовался он, подходя вплотную ко мне.

Я скептически покосилась на него и чуть отстранилась.

– Тони, заткнись. Когда придет полнолуние, я поделюсь с тобой силой, а вот тебе стоит продумать, каким способом эта сила поможет тебе перекинуться.

– Я не мог перекинуться, когда дрался с Чери, – вдруг сказал он совершенно серьезно. – Хоть и очень хотел.

– Конечно, не мог, Шон вливал в тебя чуждую алую силу и этим самым уменьшал твою – темно-зеленую, а ее нужно много, чтобы перекинуться. Я буду вливать светло-зеленую. Должна подойти… По идее.

– Угу.

– Быстро выбрось из головы то, что узнал о Седрике, – вспомнила я. – Если ты хоть намекнешь, что знаешь об этом – ты труп.

Тони непонимающе посмотрел на меня, а потом факты сложились в его голове.

– Ну ты даешь! Давно дело было?

– Давно. Твой отец еще не родился.

– Ты что, знала моего отца? – вдруг хмуро спросил он.

– Нет, – смутилась я. – Просто хотела сказать, что прошло больше пятидесяти лет.

– Угу. Ок. Выбросил из головы.

Мы как раз пришли к оранжерее, я завела Пижму и устроила его ночлег на куче опилок для мульчирования. Может, это и кажется некрасивым и неправильным, но флерсу такое ложе вполне пришлось по нраву – он тут же уснул. Мальвочка устроилась у Пижмы в волосах, а семья Лиана расположилась на незабудках неподалеку.