Книга Синто. Героев нет, страница 91 – Любовь Пушкарева

– Да, леди.

– Что вам ясно?

– Что я должен подчиняться приказам.

– Идите к коменданту крепости, доложитесь.

Белтман, чеканя шаг, ушел. Все молча проводили его глазами. Настрой мальчишек поменялся; кажется, до них дошло, что они являются ценными носителями информации.

– Вы все сейчас поступаете в распоряжение лорда Бялко. Надеюсь, вы понимаете, что я отвечаю за вас, и не заставите меня стыдиться того, что я вас готовила, и что я ваш командир. Я требую четкого и неукоснительного исполнения приказов лорда Бялко или человека, которого он поставит вами руководить. Вам все ясно?

– Да, леди, – раздался дружный хор голосов.

– Разрешите вопрос?

– Да.

– Не участвовало в боях сто сорок; что делать тем сорока, которые не будут в резерве, но и не обладают необходимым опытом?

– Предупредите о своем статусе и постарайтесь быть полезными. – Подумав, я все же сказала: – Вас пятьсот, погибло сто восемьдесят два, а заявленная смертность по контракту шестьдесят процентов.

– Но позволяется превышать ее на пять-семь процентов, – раздался неопознанный голос.

– Вам служить целый год! – я опять перешла на крик. – Не думайте, что после этого кризиса вам придется сидеть в «виртуалке»!!!

Как ни странно, обещание новых опасностей их обрадовало и взбодрило. Надо будет присмотреться к учебным планам дезертских училищ для начальных классов, как они их обрабатывают, чтобы усыпить инстинкт самосохранения.

– Леди некст Викен, в вас скрыто много талантов, – издевательски галантно заметил Крутецкий, когда солдаты разошлись.

«Чтоб ты сдох», – сказала я про себя, и это явственно отразилось на моем лице.

Крутецкий заулыбался еще шире, сущий крокодил.

– Только не говорите мне, что я вас удивила, иначе я в вас разочаруюсь, – мрачно заметила я.

– Ну, не то чтобы я совсем, подобного не ожидал, но крики в стиле сержанта меня… – и он помахал рукой, подбирая слово, – позабавили.

Оказывается, я забавна… Хорошо хоть дезертцы так не считают.

– Если бы вы видели, как я убила трех дюжих мужиков, вы бы не считали подобные крики забавными, – сказала я, глядя ему в глаза. Крутецкий удивился, если он не сыграл, то это означало, что на Дезерте у них нет агента, иначе бы о моей «приветственной» дуэли он бы знал.

Весь день прошел в каких-то хлопотах – вроде бы и свободной минуты не было, и непонятно чем занималась. Хорес-Китлинг высказал мне свое «фе» по поводу карцера и Белтмана, заявив, что карцера в крепости нет, и что Белтман сейчас работает в открытом космосе, помогает техникам. Мда, называется, отправила, чтобы подумал над своим поведением, а его припахали так, что хорошо, если руки от усталости дрожать не будут…

Крутецкий клещом висел на мне, не давая возможности даже приватно по визору пообщаться, и к концу дня у меня уже был синдром заложника. Это когда человек, к которому испытываешь сильные отрицательные эмоции, вдруг становится желанен и необходим, то есть, если раньше я хотела от него избавиться, то, когда пришла пора отдыха, не хотелось его отпускать от себя. Опять уложив, несмотря на протесты, Хорес-Китлинга, я еще часа два болтала с Крутецким. Этот разговор нас неожиданно вынес в такие сектора, что мы оба диву давались.

Началось все с того, что Крутецкий принялся упрекать нас в том, что наше общество нестабильно, что стоит прекратить нам соблюдать общественный договор, как все рухнет. Я согласилась, это действительно так. Но сама Русская Федерация тоже не образец стабильности, десятки народов, «единство в многообразии». Разная культура, разные религии, из объединяющих факторов разве что нацеленность на семейные ценности и общечеловеческую мораль, весьма сходную с христианской.

И Президент, пожизненный. Назвали бы уже императором; хотя нет, я не права, у императора должна быть более жесткая и более наглядная власть. А Президент Русской Федерации никогда и ничего открыто не приказывал членам Федерации, ничего не навязывал, но и не был пресловутой «английской королевой». Власть у него была, но власть скрытая. И был институт Полномочных Представителей Президента». Сам Президент практически не покидал своей резиденции, Полномочные Представители принимали руководителей других стран, руководили политическими и общественными акциями, САМИ принимали решения и отчет держали только перед Президентом. При всем этом, на протяжении последних двухсот пятидесяти лет передача власти Президента своему наследнику проходила исключительно незаметно как для экономической, так и для политической жизни Федерации. Право избирать Президента находилось в руках шестисот человек, вот такая вот эффективная демократия. И это СТАБИЛЬНАЯ СИСТЕМА? Я все эти соображения выложила перед Крутецким, присовокупив, что понимаю, что воспитание и отбор Полномочных Представителей идет очень жестко, но если среди них заведется паршивая овца, пекущаяся не о благе Федерации, а о собственных амбициях, то последствия будут куда ужаснее, чем в случае измены интересам Синто отдельно взятой семьи. Что, по моему мнению, система Федерации куда более нестабильна, чем система Синто, у нас есть опыт преодоления тирании, а что будут делать в Федерации, если вдруг Президент или его представители перестанут вести взвешенную политику?

Крутецкий после моей отповеди замолчал надолго, думал, крутил в руках кружку.

– Вам девятнадцать? – спросил он.

– Да, – я с грустью вспомнила, что не отметила свой день рождения и что двадцатилетие уже не за горами.

– Что мы будем делать, если вверху окажется недостойный? – задумчиво сказал советник. – То же, что и вы – по-тихому уберем его, – и он испытующе на меня посмотрел.

– А если будет ситуация или – или? Если одни будут понимать благо – так, а другие иначе? Что тогда? – спросила я.

– А как у вас?

– А нам легче. Нас мало и «мы в тельняшках». – На эти мои слова он улыбнулся, а я продолжила: – Нас сплачивает наличие внешних врагов и единое специфическое мировоззрение. А вас?

Он пожал плечами:

– А у нас есть Президент.

Я горько улыбнулась:

– Это хоть живой, не модифицированный человек?

– Конечно! – у Крутецкого аж глаза расширились от такого оскорбительного предположения.

– Я ему не завидую. Да и Представителям тоже.

– Правильно делаете.

– Как вас зовут? По имени-отчеству?

Крутецкий удивился такому вопросу.

– Виктор Павлович. А вас?

Я улыбнулась.

– Отвечу, если вы станете моим любовником.

Его глаза блеснули.

– Это предложение? – от его голоса меня обдало жаром.