Книга Алые сердца. По тонкому льду, страница 144 – Тун Хуа

– А все это… – добавила она, открыв стоящий у стола сундук, – листы с иероглифами, которые барышня тренировалась писать.

Иньчжэнь поставил на стол урну, что до этого держал за пазухой, взял один из листов и поднес к свече, чтобы получше рассмотреть. На первый взгляд казалось, что бумага была исписана его собственным почерком, но это было не так. В каждой черточке чувствовалась печаль разлуки, в каждом иероглифе – любовь. Она изливала на бумагу всю свою тоску.

Юньсян взглянул на бумагу, и из его груди вырвался тихий вздох. Целый сундук! Почему же она смогла любить Иньчжэня без всякого страха, лишь покинув его?

Цяохуэй вынесла какой-то сверток и неловко произнесла:

– Барышня никак не распорядилась насчет этих вещей, и Ваша покорная служанка сперва хотела оставить их себе, но потом подумала, что лучше будет передать их Вашему Величеству.

Развернув узел, Иньчжэнь обнаружил там шкатулку для украшений и продолговатый сверток из красного шелка. Иньчжэнь развернул его – внутри оказалась стрела. Сперва он изумился, а затем внезапно осознал, что́ это за стрела. Иньчжэню казалось, что сделать ему хуже уже невозможно, но его сердце в то же мгновение пронзила невероятная боль. Он обмяк и бессильно обрушился на сиденье.

– Она что-нибудь говорила перед смертью? – спросил Иньчжэнь, крепко сжав стрелу в ладони.

– Барышня думала, что вы, Ваше Величество, презираете ее и не желаете видеть, – со слезами на глазах ответила Цяохуэй. – Потому не велела ничего передать вам.

Иньчжэнь тяжело вздохнул. Слезы, что он так долго сдерживал, выступили у него на глазах, и он отвернулся, чтобы скрыть их.

– Идите. Мы желаем побыть с Жоси наедине.

Юньсян с Цяохуэй поспешно покинули комнату.

– Господин, – шепнула Цяохуэй Юньсяну, – барышня велела кое-что передать вам.

Они вошли в комнату Цяохуэй. Девушка зажгла свет, вытащила из-за пазухи письмо вместе с обрывком ленты и передала Юньсяну. Чем дальше он читал, тем сильнее хмурился. Дочитав, он застыл на пару мгновений, а затем поднес письмо к пламени свечи и поджег. После этого Юньсян мельком взглянул на обрывок ленты, вздохнул и спрятал его за пазуху.

Цяохуэй достала также шкатулку из красного дерева и протянула ему со словами:

– У барышни не осталось денег, поэтому она велела мне послать половину этих украшений господину Ван Си, однако…

– Ван Си, оступившись, упал в воду и утонул вскоре после смерти Жоси, – прервал ее Юньсян. – Эти ценности ему уже ни к чему.

Цяохуэй на мгновение оцепенела, а потом тихо проговорила:

– Когда барышня отдала мне то распоряжение, она вздохнула и добавила, что Ван Си очень умен, а потому, скорее всего, эти вещи ему не понадобятся. Прошу, в таком случае передайте их его родителям и младшему брату!

Юньсян кивнул и сказал:

– Его Величество уже щедро одарил семью Ван Си.

Немного погодя он ласково спросил Цяохуэй:

– Что ты теперь собираешься делать?

– Госпожа с барышней оставили мне все свои деньги и ценности, а барышня добавила, что мне следует слушать свое сердце. Ваша же покорная служанка всем сердцем желает служить Чэнхуань-гэгэ. Кроме того, барышня оставила для гэгэ нефритовую подвеску.

Юньсян кивнул.

– Я и сам хотел забрать тебя обратно в свое поместье, но не желал принуждать. Очень хорошо, что ты и сама этого хочешь. Позже я заберу Чэнхуань домой и смогу не бояться, что некому будет сдерживать ее нрав.

Третий месяц четвертого года эры Юнчжэна ^[120]

Особым указом Иньчжэнь велел стереть имена Юньсы и Юньтана из генеалогических записей, запретить их потомкам носить желтый пояс ^[121], а женщин из их родов лишить всех титулов. Дутун корпуса Синего знамени Инь Дэ предложил императору сменить имена Юньсы и Юньтану, после чего занести их в списки нюручжаньгиней. Он получил такой ответ: «Ваше предложение заслуживает внимания. Пусть Юньтан и Юньсы сами выберут имена для себя и своих потомков».

На двенадцатый день того же месяца Юньсы сменил свое имя на Акина, что означало «рыба, лежащая в леднике», а своего сына Хунвана назвал Пусабао, тем самым моля императора Юнчжэна быть милосердным, словно бодхисаттва, и не допустить смерти Хунвана.

Юньтан же отказался менять имя, и на четырнадцатый день пятого месяца Иньчжэнь сам дал ему имя Сэшэй, что значило «неприятный человек» ^[122].

Восьмой месяц четвертого года эры Юнчжэна

Ваны, гуны, бэйлэ, бэйсэ, ханьцы и маньчжуры – все придворные чины сообща доложили о преступлениях Акины Юньсы, коих набралось на сорок пунктов, а также о двадцати восьми преступлениях Сэшэя Юньтана и четырнадцати преступлениях Юньти. Министры и прочие хором умоляли императора подвергнуть Акину, Сэшэя и Юньти суровому наказанию, дабы это послужило уроком для будущих поколений придворных.

Иньчжэнь приказал Сэшэю вернуться в столицу для принятия наказания. В пути Юньтан по своему обыкновению весело смеялся и шутил, не выказывая и капли страха. Иньчжэнь разгневался, велел взять его под стражу и строго стеречь.

Юньтан содержался под стражей в крошечной лачуге, со всех сторон окруженной высокими стенами. Как только Юньтан вошел туда, двери за ним тут же заперли и опечатали – все свои повседневные потребности он должен был справлять внутри. По периметру лачугу денно и нощно стерегли постоянно сменяющиеся стражники. Все время, что Юньтан провел в заключении, с ним обращались как с преступником.

– Тринадцатый брат, ты живешь припеваючи, но не в столице, – со смехом сказал всклокоченный Юньтан, сидящий в темной комнате. – Почему же ты примчался сюда?