Книга Жаркое свидание в Майами, страница 27 – Надин Гонсалес

— Гаражная распродажа! Конечно!

— Если бы мы продали все, то, вероятно, не собрали бы больше 500 долларов, но продать все у нас не выйдет.

У Валеро не так уж много ценных вещей, которые можно было бы продать. Мебель была старая и сломанная, адом, в котором он жил, арендованным. Из более-менее ценных вещей у него были грузовик и лодка, на которых он ездил по выходным и праздникам. Сандро заметил, что Эдди ни словом не обмолвился о продаже столь дорогих вещей.

— Я знаю, что тебе нужна лодка, но, если мы продадим «Форд», это покроет все расходы. Лицо Эдди осунулось.

— У меня есть планы насчет грузовика.

— У меня есть планы насчет картин.

— Что, например? — огрызнулся Эдди.

— Это личное. Я не жду, что ты поймешь.

Сандро никогда не забудет вспышку гнева в глазах брата и собственную реакцию на нее. Не помогло и то, что Эдди превратился в точную копию отца, которого они оба потеряли: молочно-белая кожа, ястребиный нос и редеющие черные волосы. Сандро становилось все труднее разделять свои чувства к этим двум мужчинам. Он начинал обижаться на них обоих.

— Я скоро открываю свое дело. Этот грузовик поможет.

— Лодка твоя, — сказал Сандро. — Именно этого хотел дед. Грузовик продается. Если хочешь забрать машину себе, я уступлю ее за половину стоимости.

На этом дискуссия закончилась. Пришло время отправиться на кладбище для простой церемонии погребения. После этого в доме собрались родственники и друзья. Соседи привезли более тонны еды. Несколько парней сгрудились во дворе, пили и курили. Эдди бросил зажженную сигарету, и огонь пронесся по сараю.

* * *

Сандро покинул Энджел, пообещав вернуться попозже. Отъехав от ее дома, он позвонил Сабине.

Ее голос полился из автомобильных динамиков.

— Поздравляю с «Золотым глобусом»!

Господи! Казалось, это было десять лет назад.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Послушай, мне нужно тебя увидеть.

— Как насчет позднего завтрака в воскресенье?

— Нет, — помотал он головой.

— Это срочно? — спросила она. — Я со своим парнем.

— Попроси его отлучиться на десять минут. Это не займет много времени.

Она назвала адрес в Майами-Бич. Сандро не был заинтересован в том, чтобы создавать ажиотаж, подъезжая на броском спортивном автомобиле. Он позвонил Гасу и договорился поменяться машинами. Через полчаса он уже ехал на мотоцикле Гаса. Шлем служил идеальным барьером между ним и миром.

Когда он прибыл по указанному адресу, Сабина расхаживала по тротуару перед трехэтажным зданием в стиле ар-деко. Она, как всегда, выглядела прелестно в вишнево-красном сарафане, с прямыми блестящими каштановыми волосами и спрятанными за круглыми солнцезащитными очками глазами.

— Сандро, я хотела бы пригласить тебя, но…

Она что, шутит? Ему было жарко, хотелось пить, терпение на исходе.

— Нам все равно, куда идти, но нам нужно поговорить наедине.

Сабина скрестила руки на груди:

— Что все это значит?

Сандро не сомневался, что она точно знает, о чем пойдет речь, и это объясняло тактику затягивания времени.

— Я не собираюсь обсуждать это на тротуаре.

— Хм… Следуй за мной.

Она провела его вверх по двум пролетам узкой лестницы и по коридору к черной двери. Квартира была очень похожа на мужское жилье. Мебель состояла из стеклянных столов и кожаных кресел.

— А кто твой парень?

Ответа не последовало.

— А я могу с ним встретиться?

— Он вышел.

— Так… почему я не мог подняться?

Ее щеки вспыхнули.

— Он скоро вернется, и ты знаешь…

Он не знал.

— Разве он не знает, что мы родственники?

Она пересекла комнату и плюхнулась на черный кожаный пуфик.

— Просто скажи мне, что стряслось.

Ее резкий тон ранил его. Неужели он обманывает себя, надеясь, что они смогут решить эту проблему и двигаться дальше? На самом деле его связь с племянницей давно оборвалась. Прошли те времена, когда они тусовались вместе, ходили в кино и обедали. Даже когда она оставалась на Фишер-Айленде, то только для того, чтобы пообщаться с дочерью управляющего трастовым фондом, которая жила в этом же здании.

Сандро бросил шлем на скамью под закрытым ставнями окном. Его взгляд упал на картину в рамке, висевшую над медиаконсолью с проигрывателем и стопкой виниловых пластинок. Это было поле подсолнухов, обращенных соцветиями к небу, и каждый цветок отличался от другого. В этом отчетливо узнавался стиль Валеро.

— Это ты нарисовала, да?

— Это хобби, — пожала она плечами.

Сандро опустил голову и рассмеялся.

— Я должен был догадаться, что это ты. Правда всегда была у меня под носом. Я был ослеплен своей любовью к тебе, своей привязанностью к тебе…

Сабина сжала руки в кулаки. Она сбросила солнцезащитные очки, когда они вошли в квартиру, и выглядела молодой и потерянной.

— Почему? — спросил он. — Ты такая талантливая. Зачем использовать меня для продажи картин деда? Ты могла бы сделать свою карьеру.

Сабина покачала головой, словно не могла поверить, что он такой тупой.

— Никто и не будет платить бешеные деньги за работы какого-нибудь блогера, независимо от того, с кем он связан.

— И они заплатят большие деньги за работу давно умершего неизвестного?

— Хочешь знать, почему я так хороша в своем деле?

Его ответ был бы отрицательным, но она продолжала:

— Контент в социальных сетях так же хорош, как и история, которую он рассказывает.

Сандро отодвинул стул от обеденного стола и сел лицом к ней.

— Если у тебя есть хорошая история, я умираю от желания ее услышать.

Сабина села чуть прямее, чтобы восполнить недостающие ей дюймы роста. Сандро расстраивало, что она видит в нем противника, хотя он и пришел, чтобы противостоять ей.

— Как это звучит? — спросила она. — Представь себе дедушку, политического изгнанника, который поддерживает своего внука, продавая картины своих детских воспоминаний о Кубе. А потом — о чудо! — этот внук вырастает и становится кинозвездой с «Оскаром». Он живет в Голливуде, и его лицо мелькает на рекламных щитах и обложках журналов. Это чертова американская мечта, и люди заплатят за нее бешеные деньги. Ты понимаешь это, дядюшка? Это не просто картины, за которые люди платят деньги. Все дело в мистике.

Он должен был признать, что она рассказала чертовски хорошую историю. Но слишком плохо было обманывать людей.