Онлайн книга «Лэндон и Шей. Разбитые сердца»
Я рассмеялась. – Разве не все так делают? Я взяла ручку и написала свой вопрос, чтобы Лэндон на него ответил. – Вот. Просто ответь на вопрос, когда будешь готов, и оставь его в моем шкафчике. Ты тоже можешь спросить меня о чем угодно. Нам даже не нужно обсуждать вслух то, что мы пишем. Мы можем просто читать правду друг друга и двигаться вперед. Договорились? Я протянула ему руку, чтобы подтвердить наш уговор. Он пожал мою ладонь. – Договорились. Когда наши руки соединились, по моему телу пробежала искра, и я, вероятно, держала его ладонь чуть дольше чем следует… или это был он? В любом случае, мы держались за руки, не отпуская друг друга. Мне нравилось ощущать, как его кожа касается моей. Когда чувство достигло предела, я опустила руку. – Наверное, мне пора домой. Уже довольно поздно. – Это что-то типа «поматросила и бросила»? Я чувствую себя использованным, Цыпа. – Ну, может быть, однажды я тоже позволю тебе меня использовать, – парировала я, внутренне удивляясь тому, что эти слова вообще слетели с моих губ. – Проводишь меня до машины? – Конечно. Мы вышли, и он, как истинный джентльмен, которым я его никогда не считала, открыл передо мной дверцу машины. – Подожди, у меня остался еще один вопрос. – Какой? Я сморщила нос. – В ее заднице оставались кусочки туалетной бумаги, и, если да, ты, случайно, их не проглотил? Он рассмеялся и покачал головой. – Я тебя ненавижу. – Я тоже ненавижу тебя. – А я ненавижу тебя больше всего на свете, – ответил он, а затем наклонился и поцеловал меня в лоб. Это было куда более интимно, чем все, что мы делали раньше. Поцелуи в лоб официально стали любимой вещью, которую он мне открыл. – Езжай осторожно, Цыпа, – сказал он, прежде чем повернуться и пойти к дому. Всю дорогу домой я чувствовала кружащихся в моем животе бабочек, и каждый раз, когда я представляла, как моя рука ласкает его член, каждый раз, когда я представляла его лицо во время пика, все мое тело снова охватывал жар. * * * Когда я приехала домой, мне казалось, что я парю над землей. Время, проведенное с Лэндоном, заставило мое сердце взмыть в воздух, но все это резко прекратилось, когда я снова столкнулась с реальностью моей домашней жизни. Было непривычно тихо и спокойно. Я не могла вспомнить, когда в последний раз в моем доме была такая тишина, но это не было похоже на мир и благополучие. Происходило что-то ужасное. – В чем дело? – спросила я, заходя в гостиную. Мима стояла в пальто и в окружении трех чемоданов. Рядом с ней было еще несколько коробок. Мама тут же встала и вышла из-за обеденного стола. Она подошла ко мне, и я сразу заметила ее опухшие глаза. – Шей… мы думали, ты вернешься чуть позже, но… – В чем дело? – повторила я, перебивая ее. Мима улыбнулась мне самой грустной улыбкой, которую я когда-либо видела. Я понятия не имела, что Мима умеет так грустно улыбаться. Этого было достаточно, чтобы разбить мне сердце. – Мы подумали и решили, что будет лучше, если я перееду в свое собственное жилье. Я собираюсь поселиться в маленькой квартирке неподалеку. Что? Нет. – Ты не можешь уйти. Это твой дом. Мы – твой дом, – выдавила я, чувствуя, как мое тело начинает дрожать. Мима не могла оставить нас. Она была жизненной силой нашего дома. Она была якорем, который удерживал нас на земле, и без нее… Мы рухнем. – Мима, нет. Разбирай свои вещи. Это глупо, – возразила я, подходя к ее чемоданам. – Это твой дом. Ты не можешь уйти. – Шей… – вмешалась мама, но я на нее огрызнулась. – Это из-за папы? – рявкнула я, чувствуя охвативший мою грудь огонь. – Это из-за него? Если это так, то уйти должен он, а не бабушка. Я это почувствовала, мама. Я почувствовала запах алкоголя в его дыхании. Держу пари, ты тоже, не так ли? Он ведь так и не рассказал, как смог купить те серьги? Мама, он снова солгал. Он, а не Мима. Должен уйти он, а не она, – сказала я дрожащим от гнева голосом. Почему это происходит? Почему мою бабушку выгоняют из дома, если мой отец – лжец? Это неправильно. – Шей, пожалуйста, пойми, – сказала мама, и ее глаза наполнились слезами. – Это было непростое решение. – Это вообще не решение, потому что она никуда не уходит. Скажи ей, Мима, – умоляла я, переводя взгляд на бабушку. В ее глазах стояли слезы, что еще больше разбивало мне сердце. Мима всегда была сильной. Она не плакала. Она не ломалась. Она была нашим источником силы. Мима всхлипнула и выпрямилась. – Это к лучшему, Шеннон София. Шеннон София. Она использовала мое полное имя, а это означало, что ее слова были высечены на камне. Она действительно собиралась это сделать. Она собиралась выйти через парадную дверь и уйти из-за моего отца-алкоголика и его лжи. Как это могло быть правильным? Как это могло быть справедливым? – В отличие от него, она всегда была рядом с нами, мама. Как ты можешь так поступить? Мама заплакала и вышла из комнаты, словно все это было слишком тяжело для нее. Но если это было слишком, то почему она позволила этому случиться? – Я пойду с тобой, Мима, – пообещала я. Она не должна быть одна. Она не должна выходить из этого дома в одиночку. – Нет. Ты останешься здесь. Так положено. Тебе нужно быть здесь, дома. – Без тебя это не дом. Ты – мой дом, – прошептала я, чувствуя, как слезы катятся по моим щекам. Я бросилась к ней и крепко обвила руками ее тело. – Пожалуйста, Мима. Пожалуйста, не оставляй меня с ним. Я больше не могу. Я не могу смотреть, как он тянет ее вниз. Она держала меня так крепко. Так. Крепко. – Sé valiente, mi amor, – прошептала она. Будь храброй, любовь моя. – Sé fuerte. Будь сильной. – Sé amable. Будь доброй. – Y quédate. И оставайся. – Оставайся здесь ради своей матери. Ты ей нужна, Шей. Ты нужна ей больше чем можешь себе представить. Не причиняй ей боль. – Я не понимаю. Почему она такая? Почему она так слаба? Я ненавижу его. Я так его ненавижу, но ее я ненавижу еще больше – за то, что она его любит. Я ненавижу их обоих за то, что они отняли у меня тебя. |